Хосе Марти. Хроника жизни повстанца

И вот здесь — добрые друзья Карла Маркса, который был не только титанической движущей силой гнева европейских трудящихся, но и прозорливым ясновидцем причин человеческой нищеты и судеб людей, человеком, охваченным жаждой делать добро. Повсюду он видел то, что свойственно было ему: дух борьбы и восстания, путь к высоким целям…»

Марти называл Маркса самым благородным героем и самым могучим мыслителем мира труда. Он знал, что кубинцы уже давно знакомятся с его идеями, знал, что марксист Эмилио Ройг-и-Сан-Мартин создал на острове рабочую организацию «Сентро де Артесанос». Он дружил с проповедовавшим социализм доктором Эусебио Эрнандесом, не раз давал отпор крикунам, которые обвиняли социалистов в намерении растоптать право собственности, пряча за этими воплями боязнь потерять скопленные за счет бедняков миллионы.

Но Марти не был социалистом. Он не мог стать им, потому что его еще слишком ослепляла идея единства всей кубинской нации, единства богатых и бедных.

Он видел социальные битвы в стране янки, видел общность социальных проблем США и Кубы, видел социальные корни лозунгов аннексии его родного острова.

И все же самым непоследовательным, удивлявшим доктора Эрнандеса образом он продолжал верить, что есть сила, способная навечно скрепить столь желанное для него единство всех кубинцев, создать умный и гармоничный мир без конфликтов между трудом и капиталом. Он надеялся, что этой силой станет рожденная в войне за независимость будущая республика.

НЕТ, БОГОМ КЛЯНУСЬ, НЕТ!

В середине лета 1883 года Марти получил, наконец, ясный ответ на мысли и предложения, высказанные в отправленных Гомесу и Масео письмах.

Эмигрантские центры на юге США одобряли стремление к новому восстанию, но… у них не было ни денег, ни оружия, ни продуманных планов. Масео также не возражал против войны, он всегда был готов взяться за мачете, но… слишком много волн энтузиазма прошло и рассыпалось перед его глазами. В глубине души «бронзовый титан» верил только в таких испытанных огнем людей, как Максимо Гомес. А Гомес написал Марти, что считает революционное движение несозревшим. Вожаки поколения Десятилетней войны не откликнулись на призыв новых сил революции.

Но в июне в Нью-Йорк прибыл генерал Рамон Леокадио Боначеа. Порывистый и громогласный, он без устали говорил о войне. Генерал Боначеа не собирался ничего готовить и планировать, его не заботила подпольная сеть на острове.

— Вся Куба возьмется за оружие по первому выстрелу нашего десанта! — гремел он в тесной комнатке Нью-Йоркского комитета. — Уж я-то знаю, что это так! И если среди эмигрантов не найдется ни одного кубинца, готового вступить в мой отряд, я отправлюсь один и один разверну флаг войны на родных берегах!

«Как часто храбрость бывает слепа!» — думал Марти, слушая Боначеа. Охваченный жаждой славы и власти, генерал не желал слушать «болтунов во фраках».

Что мог поделать с этим Марти? Боначеа стал искать винтовки подешевле, а Марти снова и снова склонялся над письменным столом, заставляя читателей в разных странах думать о судьбах Кубы и его Америки. Он твердо верил, что «свобода Америки никогда не будет полной, если не будет свободна Куба», и знал, что путь к этой свободе может быть проложен только после долгой, кропотливой и все решающей подготовки.

24 августа 1883 года, в сотую годовщину со дня рождения Боливара, он получил отличную возможность высказать свои мысли перед весьма представительной аудиторией.

В большом банкетном зале фешенебельного ресторана «Дель Монико» собрались люди, представлявшие в Нью-Йорке всю Латинскую Америку. Косые лучи низкого солнца, проникавшие через огромные, закругленные вверху окна, отражались от граней хрустальных ваз с тропическими цветами. Под флагами своих республик сидели консулы и вице-консулы, журналисты и коммерсанты. Под флагом Гондураса можно было видеть самого Маркоса Аурелио Сото.

Кресло рядом с Эстрасуласом пустовало. Марти сел среди соотечественников под красно-бело-голубым флагом.

Звенели бокалы, и ораторы расплескивали потоки изящного красноречия. Марти слушал, и в его груди росло раздражение. Разве этого достойна память Боливара? Если бы вдруг волею судеб Освободитель вошел сейчас в зал! Он смахнул бы хрусталь со стола и развернул карту Кубы. Разве позволительно представителям республик забывать о порабощенном брате?

И Марти не выдержал. Он поднял бокал и встал со словами:

— За свободу всех народов и за счастье тех, кто еще страдает в рабстве!

Он говорил больше часа. Он призвал всех быть верными делу Боливара не только на словах. Он говорил о красоте своей Америки, о ее величии, о том, что мешает и грозит ей. И каждый, кто слушал его в тот вечер, почувствовал боль, когда он говорил о Кубе — ампутированной конечности континента.

— …Те, у кого есть родина, должны любить и уважать ее. Те, у кого нет родины, должны ее завоевывать!..

Владельцы, журнала «Ла Америка» предложили Марти пост редактора. Они знали, что делали, — в последние полгода благодаря статьям Марти тираж журнала значительно вырос.