Хоть в СМЕРШ, хоть в штрафбат! Оружие Возмездия

Слушая его тихий голос в полутемной палате лазарета (было около пяти вечера), я лихорадочно думал: «Как быть?» Этим вопросом я задавался давно, но однозначного ответа в своей мятущейся душе до последнего времени не находил… Хотя понимал: пора определяться, с кем я. То, что не с немцами и не с американцами – это я уже знал. И тем и другим было глубоко плевать как на Россию, так и на русский народ. Значит, признать свою фатальную ошибку? Но где гарантии, что смершевцы не поставят меня к «стенке»? Заверение Дубовцева? Возможно… Должен признать, говорил он убедительно, и, странное дело, я ему верил – хотя, казалось бы, служба в разведке приучила никому и ничему не доверять. А, может быть, мне попросту хотелось верить? Себя не обманешь: после тех памятных декабрьских событий в Латвии, до основания всколыхнувших мою душу, у меня все сильнее крепло убеждение – я обязан служить Родине, какой бы она ни была – сталинской, царской, президентской!.. Не в этом дело!! Главное: нельзя бороться за будущую свободную Россию, будучи холуем у ее врагов! Вот чего я не понимал тогда, в 42-м – да и позже…

Теперь, похоже, мне выпадал реальный шанс, если не искупить – то хотя бы на малую долю загладить свою вину за предательство. Об этом мне недвусмысленно дал понять Иван. Да я и сам все прекрасно понимал! И твердо решил: если уж сдаваться, то прийти в «Смерш» не «с пустыми руками»! Я сам должен добыть эту загадочную, но такую нужную всем тетрадь – тем более о ее местонахождении мне должны были сообщить непосредственно перед самым переходом через линию фронта.

В конце разговора я сказал Дубовцеву: подумаю над его словами, крепко подумаю. В ответ, протянув на прощание руку, он назвал мне номер телефона, которым я мог воспользоваться на «той стороне». Спросить надо было генерала Громова, произнеся условную фразу – операция «Тетрадь»…

Предаваясь воспоминаниям, я и не заметил, как задремал. Два раза нас останавливали для проверки документов: сквозь чуткий полусон я различал хрипловатый простуженный голос Грубера, шелест сопроводительных бумаг, которые он предъявлял жандармам. Документы за подписью бригаденфюрера СС Шелленберга производили должное впечатление, и нас без лишних слов пропускали. Наконец, когда мы остановились в третий раз, унтер громогласно объявил:

– Мы на месте, господа офицеры!

Я открыл глаза и глянул на фосфоресцирующие стрелки наручных часов: пять утра – значит, в дороге мы были два часа. Учитывая, что ехали не напрямик, а в объезд Кенигсберга (так было безопаснее – город подвергался постоянным ночным авианалетам), получалось, что до линии фронта отсюда километров тридцать – по крайней мере, по моим прикидкам. Вскоре мои предположения подтвердились; ну а пока, выйдя из машины, я напряженно вглядывался в окружающую темноту. Луну закрыли облака, к тому же вокруг не было видно ни малейшего огонька – по всей Германии, включая прифронтовые районы, действовал строжайший режим светомаскировки, – поэтому мне с трудом удалось разглядеть небольшой одноэтажный дом за деревьями, метрах в пятидесяти от дороги.

– Бреслау, – послышался негромкий окрик, и от придорожных кустов отделились две темные фигуры.

– Берлин, – произнес в ответ Грубер.

К нам приблизились автоматчики в камуфляже и полевых кепи – знаков различия я не разглядел. Козырнув, тот, что повыше, доложил:

– Вас ждут, нам звонили с аэродрома. Прошу следовать за мной!Все двинулись по узкой асфальтовой дорожке к дому: мы с майором вслед за провожатым; позади наш унтер на пару с шофером несли багаж – два объемистых чемодана, армейский рюкзак с моей экипировкой советского подполковника, включая личное оружие и сухой паек на несколько дней. Портфель с документами я не выпускал из рук на протяжении всего пути. Я знал, что мы прибыли на передовой пункт спецподразделения «Цезарь», входящего в состав Абвергруппы-111 (АГ-111) – об этом мне сообщили во Фридентале. Именно это подразделение должно было обеспечить мой переход на «ту сторону»….

Краткая справка

«АГ-111 создана в 1940 году в Кенигсберге, тогда же придана 16-й армии. Группа осуществляла заброску агентуры в Англию (при подготовке операции «Морской лев» – плана по форсированию Ла-Манша и вторжению на Британские острова).

Начальниками органа последовательно были: подполковник Гофмайер, обер-лейтенант Липперт, майор Майер, капитан Шульц-Бруно.

С началом войны против Советского Союза АГ-111 вела разведдеятельность против войск Ленинградского, затем 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов. До сентября 1941 г. группа состояла из белоэмигрантов, прибывающих из Мишенской, Брайтенфуртской разведшкол; частично из выпускников Белградского кадетского корпуса, завербованных лично подполковником Гофмайером.

Осенью 41-го при АГ-111 созданы специальные курсы для подготовки агентов из числа военнослужащих Красной армии, оказавшихся в плену – их возглавил бывший советский офицер, майор А. Рисс. С января 1942 г. часть агентуры бывших военнопленных начала прибывать из разведшколы в м. Валга (Латвия).