Хоть весь мир против нас

— Не развалились, и то хорошо, — прогудел сидящий рядом со Стрелком немолодой, дородный мужчина с потным красным лицом, едва лайнер свернул на рулежке и замер перед зданием аэровокзала. В салоне появилась улыбающаяся стюардесса и хорошо поставленным голосом дежурно попрощалась с пассажирами.

К самолету подкатил автотрап, и к открывшейся двери в нетерпении выстроилась пестрая очередь. Савченко поднялся с кресла и профессиональным взглядом окинул салон «тушки» — этим рейсом летели еще четверо из двенадцати его подчиненных, каждый по отдельности. Все были трезвыми и вели себя вполне естественно, а Мартын, штатный радист группы, о чем-то оживленно переговаривался с двумя ярко накрашенными девицами. Типичный столичный гуляка-мажор, прилетевший на «юга», дабы разнообразить заунывные праздники жизни.

Крым встретил гостей с севера теплым ветерком и нежными лучами солнца, зависшего в зените. Бабье лето здесь было в самом разгаре.

Пограничный контроль прилетевшие проходили довольно быстро, без проволочек. Молодой, но уже отяжелевший от сидячей работы прапорщик молча, без лишних слов и вопросов пропускал женщин и пожилых, задерживая свое внимание на мужчинах призывного возраста.

— Цель визита? — привычно поинтересовался пограничник, когда очередь дошла до Савченко, и, не дождавшись ответа, подсказал: — Бизнес, туризм?

— Посещение могил предков к чему относится? Здесь похоронена моя бабушка, мать отца, — глядя в упор на погранца, ответил Виктор.

— Не слишком ли дерзко для прибывшего в другое государство?

— Давно стали другим государством? — вопросом на вопрос парировал Савченко — взгляды двух мужчин перекрестились, как два клинка. Первым отвел глаза пограничник, делая вид, что разглядывает паспорт дерзкого «москаля». Едва тот, получив на руки документ, направился к выходу, пограничник поспешно черкнул его данные на листке бумаги…

Со смотровой площадки Сапун-горы открывался захватывающий дух вид на севастопольские бухты, где замерли, как дисциплинированные солдаты в строю, серые громады боевых кораблей под бело-голубыми Андреевскими флагами.

Последние десять-пятнадцать лет все мало-мальски значимые СМИ не по одному разу муссировали тему политического состава ЧФ и возраста его кораблей, неоднократно приводились сравнительные таблицы с флагами оппонентов из НАТО, базирующихся на Черном море, где чисто математически доказывалось, что в случае военного конфликта Россию неминуемо ждет очередная Цусима.

Все это хорошо знал мужчина, замерший на краю смотровой площадки перед мольбертом. Но ему также было известно и другое: суммарный ракетный залп кораблей Краснознаменного Черноморского флота запросто нанесет любому из противостоящих флотов безвозвратные потери, сбив его с шахматной доски большой политики как фигуру. А если вернуть хотя бы часть ядерного оружия, то и вовсе, как говорится, торг будет неуместен. Вот поэтому Роберт Лонгвэй уже второй десяток лет проживал в Севастополе. Крымский бомонд знал его как удачливого художника-мариниста, охотно раскупающегося на Западе. Переносить на полотно морские пейзажи и боевые корабли бывшему выпускнику Сорбонны было несложно, к тому же все «шедевры», вышедшие из-под кисти Лонгвэя, тут же покупала «фирма», на которую он трудился добрых два десятка лет. В секретном досье «фирмы» разведчик значился под оперативным псевдонимом Доктор Фауст, хотя на самом деле предпочитал, чтобы его величали коротко и ясно — Доктор. За время, прожитое в этом благословенном краю, он обзавелся весьма обширными связями, причем не только среди ценителей прекрасного, но и среди других слоев населения, помощь которых так необходима в шпионском ремесле. Большие и, главное, свободные финансы эту работу значительно упрощали.

На полотне в этот вечерний час был запечатлен стоявший на рейде корвет «Забияка» под прикрытием курсирующей неподалеку пары малых сторожевиков. С недавних пор этот корабль стал назойливой головной болью Доктора, вернее, не он сам, а его новая боевая начинка.

Роберт Лонгвэй поднял висящий на груди бинокль и прильнул к наглазникам — мощная оптика мгновенно приблизила угловатые надстройки корвета, зачехленные артиллерийские башни, остро отточенный, как наконечник самурайского меча, нос корабля. Под присмотром вездесущего и крикливого боцмана несколько матросов усиленно надраивали палубу, только швабры мелькали. В общем, обычные флотские будни. Необходимое лазутчику было спрятано внутри, за сталью бортов.

Трель мобильного телефона заставила Доктора опустить бинокль, он потянулся к футляру на поясе.

— Да, слушаю, — произнес Лонгвэй с едва заметным прибалтийским акцентом. — Что, появился подходящий кандидат? Хорошенько его прокачайте… Только без особой грубости: вдруг ошибка, чтобы не было ненужного резонанса. Это понятно? Тогда до встречи, вернее, жду звонка.

Сунув трубку в футляр, Доктор посмотрел на морскую гладь. Солнце уже закатилось за горы, вода из изумрудно-зеленой превратилась в свинцово-серую, желание творить «бессмертные шедевры» улетучилось.