Хотел ли Гитлер войны: к истокам спора о Сионе

Французы, которых я встречал, будучи в Париже, были готовы безо всяких колебаний пойти на фронт, хотя они и всей душой желали мира. Все они, как один, задавали мне следующий вопрос: «Когда наступит мир, вы будете с нами или вся эта болтовня начнется опять? Или мы снова станем козлами отпущения для ваших политиков? Или вы будете капать нам на мозги, чтобы мы вели себя смирно по отношению к Германии, пока она не начнет новой войны — а потом будете смотреть, как мы обороняем линию Мажино, а сами будете неторопливо собираться на подмогу?» Я видел, что этих людей обуревают дурные предчувствия, и это, было очень опасно для нас, поскольку, как я уже говорил, война только началась, а французские крестьяне уже полугода томились на линии Мажино, думая о том, что делается там, у них дома, на фермах. Рядом с ними бок о бок стояли французские торговцы, которых терзали мысли о судьбе их дела, и все это, конечно, сказывалось на состоянии их духа не самым лучшим образом. И все это время немецкая пропаганда внушала им, что, собственно, Германия вовсе не хочет воевать с Францией, а просто намерена раз и навсегда разделаться с этими невыносимыми Engländer. Поэтому если на Британских островах найдется хоть один человек, который сможет убедить какого-нибудь политика прислушаться к себе и прочесть хотя бы пару книг по истории Европы да еще попытаться разобраться во взаимоотношениях Франции и Германии, то, надеюсь, что этот человек не отступится от своего и не «слезет» с этого политика до тех пор, пока тот не начнет понимать хоть что-нибудь в этом вопросе.

Все эти крики насчет «не допустить второго Версаля», «нет карающему миру», которые так беспокоят французов, являются, скорее всего, той сугубо британской формой христианства, которая, лелея в душе надежду, что ей простят ее собственные злоупотребления, готова простить и зло, которое причинила Германия полякам и чехам.

Лига Наций была тем недостижимым идеалом, которым размахивали перед британцами после последней войны. На этот раз роль такого идеала призван играть некий «Федеральный союз»^{72}. Новый лозунг и новое грядущее разочарование, если только не появится политическая воля к прекращению войны — ведь словами ее не остановить.

Когда же эта война уже разрослась до угрожающих размеров, наши правители принялись кричать, что Лига Наций не справилась с поставленной задачей. Все это напоминало ситуацию, когда управляющий директор большого концерна видит причину банкротства всей конторы в недостатках своей секретарши. Франция вместе с Британией держали в своих руках почти 70 % акций этого, с позволения сказать, «концерна», и его успех или крах зависели исключительно от них. Предприятие загнулось по причине именно их неумелого руководства, и говорить о том, что банкротство стало результатом политики таких малых «акционеров», как Исландия, Коста-Рика, Гаити или Болгария, по меньшей мере, нелепо.

Сама по себе Лига Наций была здравой идеей, но при условии, что главные игроки были готовы выполнять все принятые на себя обязательства. Главное же обязательство заключалось в том, чтобы возглавить весь пул участников в вооруженном противостоянии с теми, кто нарушает мир. Если подобная решимость, направленная на выполнение этой цели, будет иметь место, то тогда Федеральный союз может рассчитывать на успех, хотя ровно то же самое могла сделать и Лига Наций. Если же такового намерения не будет, то лозунг сам по себе окажется пустым звуком, а организация — мертворожденным ребенком, как, впрочем, и та, прежняя. Само по себе изменение названия не приводит к совершенству; и под новым лозунгом Федерального союза может собраться крайне неприятная компания.

Этот вопрос крайне важен, потому что он всегда как-то уходит на второй план, вытесняемый красивыми лозунгами, которые, как отчего-то думают многие, неизбежно воплотятся и Европа еще к ним вернется. Вот почему все эти коварные фразы насчет того, что «Геринг — человек умеренный», «мы не воюем с народом Германии», «нет — второму Версалю», на самом деле говорят о том, что следующий мир, если мы его добьемся, может оказаться для нас более опасным, чем сама война.

В основе подобных разговоров лежит это ужасное классово-кастовое самосознание британцев, которое является настоящей причиной всех наших бед. Страшная мысль о том, что общественное развитие в странах Европы, в том числе и в Британии, может начаться с новой силой и что однажды наступит день, когда они получат, условно говоря, не два миллиона фунтов прибыли, а «всего» один, заставляет влиятельных людей в английском истэблишменте напрягать мозги и думать над тем, как бы «повесить» поражение на Германию и при этом сохранить в целости и сохранности режим реальных хозяев этой страны — магнатов и оружейных баронов, тех, кто накануне 1914 года сумел сохранить режим кайзера Вильгельма, а в 1933-м привел к власти Гитлера.