Хотите быть герцогиней?

Вот плутовка. Она колебалась не потому, что ее волновала его наружность. Она ждала, что он сделает ей комплимент.

Эш поспешил вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки, и почувствовал, что задыхается, добравшись до верхней площадки, но не потому, что его так утомил подъем.

Блестящие волосы Эммы были зачесаны наверх, переплетены лентами и подколоты гребнями, осыпанными драгоценными камнями. Несколько локонов, ниспадая свободными волнами, обрамляли лицо. Эмма чуть подрумянила щеки. А каждый трепетный взмах ее густых ресниц пробивал брешь в его самообладании.

Но лучше всего были ее сияющие глаза. Огромные, внимательные, такие большие, что он мог бы в них утонуть, – с темно-карими радужками и золотистыми искорками.

А где-то там, ниже – он это знал, – было роскошное платье, прихотливый вырез которого открывал жадному взгляду ее грудь. Но он, похоже, не мог опустить глаза ниже шеи. Эмма очаровала его, парализовала его волю.

И сейчас, стоя рядом с Эммой, Эшбери никогда еще не казался себе таким уродом.

– Вы выглядите…

Его ум лихорадочно работал, подбирая слова. Он не приготовил комплиментов – по крайней мере, таких, каких она заслуживала. И вряд ли она хотела бы услышать правду: то, как его жена выглядела в этом платье, заставляло его почувствовать ее превосходство, что, конечно, не могло его не нервировать.

Следует ли использовать слово «изысканная»?

«Изысканное, прекрасное видение».

Все обнаруженные в его памяти комплименты были глупы и скучны. Эш предположил, что не ошибется, если скажет просто: «красавица», – хотя слово, конечно, изрядно потрепанное.

– Платье очень красивое, благодарю, – сказала Эмма.

Замечательно. Она его опередила. Начинай все заново.

– Вы бы сделали лучший выбор, – сказал он, – да и качество ткани оставляет желать лучшего, но время поджимало. – Он коснулся расшитого края ее рукава. – Кто бы ни вышивал эти цветы, мастерство не идет ни в какое сравнение с вашим.

– Однако мне очень нравится. – Ее губы тронула улыбка.

У него возникло исключительно глупое ощущение, что он мог бы стечь вниз по ступенькам.

– Счастлив слышать.

«Счастлив». Вот еще слово, которое так долго не слетало с его языка.

– Вы выглядите великолепно, – сказала она.

– Рад, что вы заметили. – Набрав в грудь побольше воздуха, Эш поправил лацканы черного фрака, который заказала для него Эмма. – Фрак выбран с большим вкусом и заказан у лучшего портного. Вот и результат. Вы оценили жилет? Ошеломительная вещь.

– Ну не знаю насчет ошеломительного…

– Зато я знаю все насчет ошеломления и могу вам сказать, что этот жилет – самая точная его иллюстрация.

– Что ж, верю вам на слово.

Эш подал жене руку, и она ее приняла. Он помог ей сойти вниз, сопроводил до ожидающей их кареты, стараясь не наступить на пышные юбки. Не хотел, чтобы она догадалась о его сомнениях.

Сегодня не имело значения, что он отвратительное, покрытое шрамами чудовище, которому хочется забиться в логово, подальше от людских глаз.

Эмма заслужила этот выход в свет. Вечер предназначался ей.

Путешествие в карете до «Друри-Лейн» прошло в глубоком молчании. Пока их подбрасывало на булыжной мостовой, Эмма чувствовала, как растут ее страхи. Ее так занимали нежные чувства, что она перестала тревожиться насчет всего остального. А ведь предстояло очутиться в величественном, роскошном театре, в окружении дам, чьи платья, возможно, были сшиты ее собственными руками.

Она сложила на коленях затянутые в перчатки руки. Ее сердце ныло, точно исколотый иглой большой палец. Наконец она решилась выговориться:

– Мне страшно. А вам?

Вместо ответа он проворчал что-то означающее отрицание, но Эмма восприняла это как утверждение. Она подозревала, что перспектива появиться на людях волнует супруга так же, как и ее, если не больше. Впрочем, ей достало ума не углубляться в эту тему.

– Я не знаю, чего ожидать. Я никогда не была в театре.

– Тогда позвольте, я вам его опишу. Там есть сцена. На ней стоят актеры. Утробными голосами они выкрикивают свой текст, заплевывая всю сцену. Иногда для оживления действия кого-нибудь из персонажей убивают. Мы сидим в лучшей ложе и наблюдаем. Все это довольно…

Карета сделала резкий поворот. Эмму отбросило в противоположный угол. Эшбери протянул руку, обнял ее за талию и притянул назад, к себе. Когда карета выправилась, он продолжал ее обнимать. Эмма сидела, крепко прижатая к его боку.

– Вы дрожите, – заметил он.

– Я же вам сказала, что волнуюсь.

– И вы замерзли. – Покачав головой, он укутал ее плечи полой плаща. – Где ваша накидка?

– Я боялась, что платье помнется. – Если честно, ей просто хотелось прижиматься к мужу, впитывая его приправленное одеколоном тепло. – Путешествие недолгое.

– Да, недолгое, – согласился Эш, выглядывая в окошко. – Мы уже приехали.