Хоук и Узник Азкабана

— А попробуй — усмехнулся Поттер — Мне будет интересно взглянуть, что у тебя получится.

— Сюда бы колдокамеру….- мечтательно протянул Смит.

— Зачем? — серьезно спросил Корнер — Я книгу напишу. И тогда о нас точно никто не забудет.

— Тогда мне нужен первый экземпляр — ответил Поттер, улыбнувшись. — С автографом. Уверен, Локонс после этого подвинется с пьедестала!

— О нем забудут тут же — фыркнул Корнер и задумался — Итак, с чего бы начать….

— "Меня зовут Майкл Корнер. Позвольте рассказать вам историю…." — подсказала Луна. — И легче всего начинать сначала.

— Так, господа, не отвлекаемся, у нас были вопросы! — деятельно вмешался Смит, заставив присутствующих улыбнуться. — И первый: почему, черт возьми, именно дракон?

— Понятия не имею. — пожал плечами Поттер и усмехнулся — Наверное, потому, что из всех неприятных вещей в моей жизни драконы до сих пор возглавляют верхнюю строчку списка.

— А если огласить весь? — зацепился за сказанное Смит.

— Глупые вопросы считаются? — обезоруживающе улыбнулась Полумна. Поттер расхохотался вместе с остальными.

— Нет, ладно, давайте серьезно — выпрямился Поттер и оглядел друзей. — Спрашивайте, я в вашем распоряжении.

Примечание к частиВалар Моргулис! Традиционно — вот и новая глава. Мы с вами прошли множество важных сюжетных арок, и как вы видите, я стараюсь не забывать всё самое важное. Насчёт круга Вальпургиевых Рыцарей могу сказать только то, что есть вещи, которые существуют, как бы мы к ним не относились. И я буду раскрывать все стороны конфликта в своем произведении. Прошу прощения, что глава писалась долго, я занят работой, а к концу дня обычно не оставалось никаких сил на творчество, кроме небольших набросков. Думаю, после Узника я поеду в отпуск. Приятного чтения!

Глава 32. Мы загружаем новый мир из непрогруженных текстур… 15 апреля 2021, 18:20

Она наблюдала за сыном уже несколько минут, внезапно замявшись у самого входа в палату. Он сидел, скрестив ноги и сосредоточенно закрыв глаза. Ощущения были странными, словно бы что-то за это время неуловимо изменилось. Внезапно Голдштейн поняла, что все её возражения и возмущения, которые она продумывала по дороге сюда стали такими….. Не важными, что ли. Она и сама себе не могла это объяснить.

— Я рад, что ты здесь — проговорил Энтони и улыбнулся, оглянувшись к ней. Соскользнув с кровати, он приблизился и крепко её обнял.

— Привет — тихо ответила Джессика и прижала его к себе. Энтони глубоко вздохнул и повел плечами, расслабляясь.

— Не бойся. Теперь уже точно всё хорошо — улыбнулся он, подняв голову. Она задумчиво погладила сына по волосам.

— Не буду, если ты обещаешь меня не пугать. — улыбнулась она в ответ. Последние несколько дней эмоционально её полностью вымотали, так что даже плакать или кричать сил не осталось. Ей даже показалось, что в глазах сына что-то мелькнуло. Неуловимое, похожее на сочувствие вместе с холодным расчетом. Но вот Энтони моргнул, и всё исчезло. Должно быть, она действительно перенервничала.

— Не буду, обещаю. — серьезно поговорил Энтони и потянул её за собой. Она села рядом с ним на немного измятой постели. Подтянув колени к груди, он совсем как в детстве положил голову на её колени. — Давай поговорим о чем-то отвлеченном. Расскажи мне что-нибудь….

— Что, например? — уточнила она, перебирая его волосы пальцами. Сейчас она почувствовала себя гораздо спокойнее.

— Не знаю — вздохнул он — Может, прочти какую-нибудь балладу…. Что-нибудь интересное, в общем.

— Договорились — кивнула Голдштейн немного нахмурившись. Ей было довольно сложно припомнить что-нибудь подходящее. Некоторое время в палате стояла тишина, а затем она задумчиво начала напевать:

Этот сокол ясный был мною приручен,

Больше года у меня воспитывался он.

Был красив мой сокол в небесном раздолье,

В шелковых путах лапы сокольи.

И взмыл мой сокол в небо,

Подлетел под облака.

Когда ж он возвратиться ко мне издалека?

И взмыл мой сокол в небо,

Перья засверкали — в золоте они.

Всех любящих, Господи, ты соедини.

На последнем предложении её голос стал совсем тихим, Энтони с интересом повернул голову.

— Очень красиво. А это откуда?

— Я не помню — честно ответила Голдштейн — Это так называемая куртуазная поэзия, она была свойственна средневековью. Помню, что где-то услышала и запомнилось.

— Может, тогда было всё и не слишком плохо — задумчиво протянул сын.

— Тогда было не плохо или хорошо, родной. — улыбнулась она и крепко поцеловала сына в висок. — Тогда было по-другому. И об этом не стоит забывать.

— Да, наверное — кивнул Энтони и прикусил губу.

— Что? — подтолкнула его она. По его мимике легко можно было определить, когда он не решался что-либо сказать.