Хоук

Проявлять заботу о женщине было слабым местом Хоука. Я была уверена, что это как-то связано с его матерью. Они были очень близки. По сей день, время от времени, я навещала ее вместе с Гектором. Господи, она была такой стойкой и сильной женщиной — характером ближе к Хоуку, нежели к Гектору. Она всегда интересовалась у Гектора, как там Хоук, и взволнованно ждала ответа. Гектор постоянно заверял ее, что у Хоука все в порядке, но она все равно переживала и бормотала себе под нос молитвы.

Из того, что я слышала, у нее была трудная жизнь. Она была замужем за Рыжим — бывшим президентом, который умер за несколько лет до того, как для моего старика сделка закончилась плохо. Рыжий был безжалостным человеком и никогда не показывал клубу своих слабых мест, потому что, как мне кажется, у него их и не было. И из того немногого, что рассказывал Гектор, я поняла, что его мать — Аделла — выросла на улицах. Он даже намекал на то, что она торговала собой, пока Рыжий не появился и не взял ее для себя. Хотя я никогда не слышала правдивой истории, но это могло объяснить, почему Хоук никогда не унижал женщин.

Когда он только стал президентом, в городе процветала проституция, и женщины часто подвергались жестоким избиениям — и не только со стороны клиентов, но и сутенеров, которые отбирали большую часть их доходов. Это мог подтвердить каждый закоулок в городе. Когда город перешел к Хоуку, тот пришел в бешенство. Я помню лицо своего отца, когда они вместе уезжали, чтобы «позаботиться об этом». В жизни не видела его таким мрачным.

— Эти женщины нуждаются в защите, — сказал он Хоуку. — Не все они наркоманки. Это матери или бездомные, которые едва сводят концы с концами. Мы можем им помочь.

Это был первый раз, когда клуб встал на путь насилия не ради извлечения выгоды. Именно это сделало Хоука таким непохожим на всех предыдущих президентов и укрепило уважение к нему в клубе… и во всем городе. Они искоренили сутенерство и перевели женщин в принадлежавший клубу мотель. Заставили их вести журнал опасных клиентов и лично разбирались с каждым при возникновении жалоб. Была создана целая система, и эта система работала.

Пока не ушел Хоук.

При власти Гектора все развалилось, сутенеры вернулись и, скрываясь в тени, заставляли женщин торговать собой, относясь к ним, словно к расходному материалу. Сейчас эта проблема обострилась еще сильнее, но женщины перестали обращаться к клубу, потому что клуб подвел их, а Гектора это не волновало.

От этой мысли на душе появилась горечь. Я взглянула на Хоука и, нахмурившись, сказала:

— Представь себе, у нас тоже есть женщины, которые нуждаются в защите.

Он уловил мою интонацию и вздохнул.

— Тайлер, а тебе никогда не приходило в голову, что, может быть, меня просто не интересует возвращение к той жизни? Правила изменились, и клуб стал слабым. Мужики раскисли. Гектор набрал не меньше дюжины придурков, которые носят нашивки только потому, что считают это охуенно крутым, но, с другой стороны, стоит засвистеть пулям над их головами, и они тут же попрячутся.

— Ты можешь это исправить.

— Ты просто не можешь с этим смириться, да?

— Не могу.

Он как-то странно посмотрел на меня.

— Почему ты веришь в меня, Тайлер?

Я посмотрела в окно, теряясь в мелькающих мимо улицах. Почему я верила в него? Сжав руками ремень безопасности, я пожала плечами.

— Потому что ты лучший мужчина из всех, кого я встречала, и… ко всему прочему, с тобой я ощущаю себя в безопасности.

Я почувствовала тепло его взгляда на своем лице, но не могла посмотреть на него. Ни за что. Он увидит, как сильно мне небезразличен. Я всегда была привязана к нему. Мне не хотелось показывать, насколько я уязвима. Это ужасно.

— Думаю, ты вряд ли понимаешь, Тай, каким бы я стал, если бы вернулся, — наконец, ответил он ничего не выражающим тоном. — На этот раз тебе не захотелось бы видеть меня президентом.

— Почему?

— Мне пришлось бы стать беспощадным и принимать меры — насильственные меры — чтобы не допустить среди нас предательства.

— Я понимаю.

— Нет… не понимаешь.

Нахмурившись, я задумалась над его словами. Мне доводилось видеть довольно грубые деяния клуба. Но насколько жестоким может быть Хоук?

— Этой развалюхе нужен бензин, — проворчал он через несколько минут, сворачивая на свободную заправку. — Я скоро вернусь, детка.

Хоук вышел из машины, а я украдкой наблюдала за ним, отмечая для себя его крепкую спину и шикарную задницу. Даже пока он всего лишь открывал рукой дверь, я не переставала думать о том, как потрясающе ощущались эти пальцы во мне, и от одной этой мысли на моем лице вспыхнул румянец.

Мне казалось, что поле того, как попробую что-то с ним, мое желание, хоть немного успокоится, но оно, наоборот, стало еще сильнее и настойчивее. Пока ждала, я, чтобы отвлечь себя от непрерывного созерцания входной двери, открыла бардачок и начала перебирать бумажки, обертки и… женские трусы?! Какого хрена?