Хождение к морям студёным

Любовь — всегда испытание. И рядом с радостью любви движется тень несчастья. Так вблизи Хрустальной Сиверсии кружит отверженный волк, — продолжил рассказ Николай.

— Отверженный волк? — переспросил я. — Говорят, если рождается волчонок с серебристой шерстью и темным пятнышком, мать-волчица сразу распознает «мету изгнанника». Чтобы не навлечь гибель всего потомства, она уносит прочь этого волчонка, едва он начинает скалить зубы. Четыре полных луны волчица прикармливает маленького изгнанника, а потом оставляет одного в тундре. И тогда лишь луна да полярная сова покровительствуют ему, становятся небесными матерями. Если волчонок не погибнет в первые ночи, белая сова приводит его к месту, где растет сиверсия. Там всегда много леммингов. Они любят поедать цветы. Волчонок сам ловит леммингов, а иногда сова убивает для него зверьков. Немногие из отверженных становятся взрослыми. Но, даже если волчонок выживает в одиночестве и превращается в матерого зверя, он никогда не примыкает к стае сородичей. И стая не принимает серебристого волка с метой одиночества, ведь за ним всегда идут беда и гибель. Вот и рыщет всю жизнь по тундре отверженный — ищет Хрустальную Сиверсию.

— Зачем? — удивился я.

Старик молча покачал головой, на какое-то мгновение застыл, а потом продолжил:

— Этого, кроме самых мудрых шаманов, никто не знает. А они о таком не любят говорить… Волк с метой изгнанника считает луну и сову двумя своими небесными матерями-волчицами: желтой и белой. Говорят, если появился в округе отверженный, можно иногда услышать, как воют в небе луна и сова. Будто две матери-волчицы ищут на земле детеныша, помеченного неласковой судьбой. И в эти часы печали непознанной любви рождается самый редкий цветок тундры — Хрустальная Сиверсия. Одинокий цветок, не знающий любви солнца, появляется, когда полярная ночь еще не сложила свои черно-звездные крылья. Может, для того и распускается Хрустальная Сиверсия, чтобы поддержать одиноких, заблудившихся, отверженных, усталых…

Под песню ветра

Николай внезапно умолк. Я взглянул на его прищуренные глаза, на отрешенное выражение лица и понял: сейчас задавать вопросы бесполезно. Его уже нет рядом со мной в избушке. Мыслями он блуждает далеко в ночной тундре. И, кто знает, может, под вой небесных волчиц, под взглядом отверженного волка ищет среди снегов Хрустальную Сиверсию.

Я решил не беспокоить старика. Смотрел на огонь в печи и пытался понять смысл туманной и неясной легенды. Мне казалось, я смутно ощущаю какую-то связь ее с Марией и Василием Прончищевыми.

Хрустальная Сиверсия… полярная ночь… серебристый волк-изгнанник… две его небесные матери…

Ощущал — и никак не мог до конца понять эту связь!

А может, не стоит искать тайный, глубинный смысл легенды? Он сам раскроется рано или поздно. Без стука и спроса войдет в эту избу, прижмется к теплой печи, и станут вдруг понятными и легенда, и явь, и их тонкие загадочные связи и переплетения.

А пока надо, как Николай, слушать песню арктического ветра… Слушать, как две небесные волчицы — луна и сова — оплакивают отверженного волка, не познавшего любовь.

Вместе и навсегда

Все хуже становилось Василию, и Мария теперь не отходила от него. Корабль с трудом пробивал себе дорогу сквозь льды. Теперь командовал судном штурман Семен Челюскин. 23 августа «Якутск» подошел к Хатангскому заливу. Вначале путешественники хотели устроить зимовье на его побережье.

На разведку местности отправилось несколько матросов. Но вскоре они вернулись и сообщили: нет на берегу человеческого жилья, а самое главное — очень мало плавника. Значит, не из чего строить избы, нечем согреваться в полярной ночи.

Было принято решение возвращаться на старое зимовье в устье реки Оленек.

Путь до Оленекского залива недолог, но в реку дубель-шлюпка войти не смогла. Мешал сильный встречный ветер с юга. Он гнал высокие волны и раскачивал обледеневший корабль.

Люди, измученные холодом, усталостью, болезнями, с трудом передвигались. Но опытные путешественники знали: главное теперь — не переставать ощущать холод, усталость и боль. Без них ты уже во власти смерти — облегчительницы страданий.

29 августа умер Василий Прончищев.

Лишь 2 сентября «Якутску» удалось войти в реку, когда смилостивился и затих ветер. С опущенным флагом судно подошло к месту зимовья.

6 сентября 1736 года Василий Прончищев был похоронен неподалеку от Усть-Оленека, на небольшой возвышенности.

Несмотря на уговоры команды, Мария не покидала могилу. Здесь через пять дней она и скончалась — тихо, в одиночестве, под плач метели. Похоронили ее рядом с Василием…

Наверное, не стоит спорить и гадать — умерла она от тоски по любимому или от болезни. Важно, что ушли они вместе, и уже никто, ничто и никогда не сможет их разлучить.

Конец пути — начало воспоминаний

Час обещания солнечного света… Час надежды на солнечный свет… Он наступает в конце полярной ночи. Вначале этот едва уловимый знак подают звезды. Они бледнеют, и кажется, их свет едва теплится. Дунь посильней ветер Арктики — они угаснут.