Хождение к морям студёным

«С южной стороны на горизонте, на фоне розово-красного неба, резко выделялись волнистые темно-синие контуры гор материка, над их вершинами плыли красноватые и золотистые перистые облака, похожие на колеблемые ветром столбы пламени. На переднем плане сверкали, освещенные пробивающимся сквозь тучи солнцем, узкие бурые полоски тундры, окрашенные местами в светло-фиолетовые тона.

У подножия скалистого мыса, представляющего собой хаотическую груду нагроможденных одна на другую глыб серовато-бурого выветренного гнейса, неподвижным покровом лежал пригнанный ветром лед, а но другую сторону мыса принесенные течением льдины, сталкиваясь, издавали певуче-жалобный звук. Слегка волнующееся огромное море отражало на своей поверхности низко нависшие свинцово-серые облака, которые по мере приближения к бухте становились фиолетовыми. В холодных серо-стальных водах неподвижно стоит на якоре «Заря», солнечный диск медленно исчезает за пламенеющим на горизонте огненным морем — там, где далеко-далеко находится моя родина!»

Снова возвращаясь мыслями к своему учителю, к его подвигу и научным заслугам, Эдуард Толль отмечал в своих записях: «Фьорд, который мы открыли и в котором стоим уже одиннадцать дней, я назвал именем Миддендорфа.

Полагаю, что я имел право это сделать: во-первых, потому что мы определили координаты этого места; во-вторых, потому что изучение окрестностей и фауны фьорда проходит успешно и, следовательно, наименование фьорда вполне обоснованно. Чье же имя более других заслуживает того, чтобы быть увековеченным здесь, если не имя Миддендорфа — первого ученого-исследователя Таймырской земли, авторитетного исследователя Сибири?»

Предостережение Угрю

После окончания университета начались северные странствия Эдуарда Толля. В 1885 году он стал помощником известного ученого и путешественника Александра Андреевича Бунге, который возглавил экспедицию по исследованию Новосибирских островов.

Достигнув северной стороны острова Котельный, в один из ясных дней Толль увидел очертания далеких гор и сразу сделал вывод: это она — легендарная Земля Санникова.

Он хотел немедленно отправиться к своей мечте, даже без помощников, в одиночку. Но в тот год у молодого ученого не было возможности достичь заветного острова. Шло время, а мечта о таинственной земле снова и снова манила его на Север.

В 1893 году Толль опять прибыл на Новосибирские острова. Он подробно расспрашивал бывалых полярников — рыбаков, оленеводов, охотников на медведей, песцов и моржей — о загадочной северной земле.

У него не было сомнений, что Земля Санникова существует. И даже фантастические рассказы Егория, а потом и бывалого «добывальщика мамонтовой кости» Угрю о странных северных людях из прошлого и о шестипалом шамане считал косвенным подтверждением своих убеждений.

Но, когда Эдуард Толль заговорил с охотниками за мамонтовыми бивнями о своем желании организовать экспедицию к Земле Санникова, Угрю туманно и не совсем понятно принялся остерегать его:

— Поздно искать то, что ушло. Поздно искать невозвратное. Поздно искать то, что не сможет стать уроком ныне живущим… Ну, а если не победишь в себе желание «побывать там», можешь никогда не вернуться в свой мир…

Но разве могли остановить одержимого ученого подобные неясные предостережения? Толль выслушал их и поступил по-своему.

Любовь и вдохновение

В «Кронштадтском вестнике» 25 марта 1900 года появилась публикация: «В зале Кронштадтского морского собрания известным исследователем полярных стран Э.В. Толлем была прочитана лекция «О целях Русской полярной экспедиции, снаряженной Академией наук», вызвавшая оживленную дискуссию.

Э.В. Толлем был определен план экспедиции. Продовольственные запасы делались из расчетов на три с половиной года. Предстояло изучить Новосибирские острова и исследовать часть полярной области, где еще не приходилось бывать человеку, а возможно, и открыть не только Землю Санникова, но и другие острова.