Хождение по треугольнику

— Знаешь, если честно, я предпочитаю тебя в Москве подождать.

Она никогда не призналась бы в этом Григорию, но заставить себя ухаживать за Олегом было выше ее сил.

Он вызывал у нее брезгливость и отвращение. Искреннее сочувствие в сложившейся ситуации Света испытывала только к Грише, однако и к нему жалость простиралась не до такой степени, чтобы принести себя в жертву. Будь по-другому, деньги на поездку в Германию Света нашла бы.

Гриша ей регулярно звонил, подробно докладывал, так сказать, вести с поля боя. Операция прошла удачно, но предстоял долгий восстановительный период. Сперва в Германии, а затем в Москве. Когда страсти немного улеглись, и здоровье младшего брата пошло на лад, Гриша начал уговаривать Светлану приехать.

— Я так соскучился! Сперва-то рассчитывал обустроить их тут и вернуться. Но, к сожалению, не могу. Мать захандрила, видимо, переволновалась. А как страшное позади осталось, немного расслабилась, и сердце у нее стало прихватывать. Света, давай ко мне, а?

«Конечно, еще одной сиделки не хватает», — пронеслось у нее в голове. Нет, она решительно не хотела ухаживать за этими людьми. Все ее существо восставало против. И она не собиралась себя ломать, даже ради Гриши.

Даша полностью ее поддерживала:

— Ты часто делаешь глупости, но на сей раз права. Если сейчас характер не выдержишь и кинешься в Германию им помогать, то, считай, подпишешь себе приговор на всю оставшуюся жизнь. Такие один раз сядут кому-нибудь на шею и уже никогда с нее не слезут.

— Понимаешь, с одной стороны мне немножко стыдно, — Света пыталась объяснить подруге свое состояние. — Ведь получается, у любимого человека несчастье, а я не хочу помочь.

— Никакой острой необходимости в твоей помощи нет. Мама-то его не в лежку лежит, ведь ходит, даже гуляет. А сердце в ее возрасте у всех прихватывает, ничего удивительного. И за братом в больнице ухаживают за деньги. Да он уже и на ноги встает. Ну и зачем тебе, скажи на милость, ехать? Вдвоем с Гришей эти милые родственники толком побыть не дадут, а тебе они неприятны. Так на фига тебе такой мазохизм?

— Вот и я думаю, что незачем. Но все равно как-то неловко.

— Выкини из головы и отдыхай. Набирайся сил перед собственной свадьбой. Если она, конечно, вообще когда-нибудь состоится — с такими родственниками.

— Ой, и не знаю теперь, — с тоской проговорила Света. — Мы это сейчас даже не обсуждали. Но боюсь, в скором времени и рассчитывать нечего.

Однажды вечером в ее дверь трижды настойчиво позвонили. Сердце у Светы екнуло. Так когда-то звонил Артур. Она никого не ждала и на всякий случай поглядела в глазок. Там стоял он! Она обомлела, отказываясь верить своим глазам. Звонки повторились. Снова три раза. Она рванула дверь на себя.

— Ты?

— Я, — широко улыбнулся он. — Пустишь или прогонишь?

— Заходи уж, коли пришел.

Голос едва ее слушался. Артур, решительно шагнув в переднюю, протянул ей огромный букет ромашек.

Он помнит. Он не забыл, что ей нравятся полевые цветы, которые она всегда любила куда больше всех этих полуискусственных роз и гвоздик. Неужели он все еще… Дальше Светлана даже боялась и думать, лишь непослушным голосом проговорила:

— Спасибо. Ты проходи в большую комнату. Я сейчас, только их поставлю. Жалко, если завянут.

Света со всех кинулась ног на кухню. Сказать, что она о чем-то думала, было трудно. В голове билось только одно: «Вернулся! Вернулся!» Щеки пылали. Поставив цветы в большую вазу, в обнимку с ней Света поспешила обратно. В прихожей, проходя мимо зеркала, она вдруг застыла: «Кошмар! Как я выгляжу!»

На ней были застиранная майка и видавшие виды лосины, давно потерявшие форму и цвет, в которые она облачалась, приходя с работы. Надо бы срочно переодеться. Хотя нет, немедленно передумала Света, иначе он чего доброго возомнит, будто ее волнует, что он подумает про ее вид. Пусть принимает ее такой, какая есть. Это он от нее ушел, а не она от него, и он к ней сейчас вернулся, а не она к нему. И вообще, может, он явился сюда только затем, чтобы рассказать, как теперь замечательно живет, что у него жена, трое детей, дом, собака… А она будет тут для него красоту наводить. Ни за что! И она решительно шагнула в комнату.

Он вскочил ей навстречу и, выхватив у нее из рук тяжелую вазу, водрузил на стол. Светлана старательно отводила взгляд. Смотреть на Артура было невыносимо больно, как на солнце.

— Ну, рассказывай, где был и как жил эти три года, — тихо произнесла она. — Или сколько там прошло с…

Договорить она не смогла. Боялась, что голос дрогнет.

— Именно столько и прошло, — ответил он. — И я, конечно, все-все тебе расскажу, но потом. А сначала… Можно тебя поцеловать?