Хождение по трупам

Он протягивает руку и опять запускает ее в ящик для сигар и невозмутимо извлекает еще одну, не спрашивая меня.

— К вам это уже не имеет отношения, верно, Рэй? Если вы так любопытны, могу лишь сказать, что я затянула переговоры, потому что ждала помощи…

— Та самая помощь, после которой несколько русских из Нью-Йорка оказались в больнице? Кстати, а почему эта ваша помощь сработала так некачественно?

“Да потому что это твой партнер мне нашел такого человека!” — захотелось вдруг крикнуть ему в ответ.

— С чего вы взяли, собственно?

— Да просто предположил, равно как и то, что некачественно оказанная помощь вашего положения не исправила — вы опять получили от них послание, вы пьете и нюхаете порошок.

— У вас слишком богатая фантазия, Рэй. А моя личная жизнь — это не ваша проблема, — отрезаю, показывая, что хватит на эту тему. Может, он хочет предложить мне свои услуги? Боюсь, что мне они ничего не дадут.

— Это точно, — легко соглашается он. — Но, как я понимаю, у вас проблем много — охраны у вас больше нет. Я полагаю, что вы ее наняли в элитном агентстве, которое, естественно, испугалось вашего ареста и от вас отказалось. Угадал? Так вот — охраны у вас нет, и помощи нет, и эти люди от вас не отстали, и тут еще проблема с ФБР.

Умен и догадлив — ничего не скажешь.

— Я уже сказала, что это не ваше дело, если вы хотите предложить мне свою помощь, как предлагал ее Джим, то она мне не нужна.

— Я и не предлагаю, Олли. Я действительно влезаю в ваши дела — извините. Просто профессия такая — пытаешься разобраться во всем и волей-неволей…

— Короче, Рэй, — я уже сказала вам, что занята сегодня.

— Ну да, у вас в пятнадцать часов встреча…

Вот сволочь! Холодно и внимательно смотрю на него, пропуская ожидаемую им реплику.

— Олли, вы мне сказали, что Джим сделал снимки этих людей и установил их имена? Не могли бы вы мне это отдать, и я уйду…

Задумываюсь, понимая, что снимки отдала Джо. Не все, но почти все — а на тех нескольких, что остались, Ленчика, кажется, нет. Список остался, это точно. Прошу его посидеть немного и удаляюсь, а оказавшись в том помещении, где находится мой суперсекретный сейф, и запершись предварительно, извлекаю список и оставшиеся фото. А на обратном пути смотрюсь в зеркало, чуть припудриваюсь и иду к нему.

— К сожалению, у меня сохранились только несколько фото — часть я уничтожила…

Господи, что же я несу: подтверждаю его верную гипотезу относительно того, что я пользовалась услугами киллера, и ему, с его мозгами, этих моих слов хватит, чтобы убедиться в своем предположении.

— Фото, пожалуйста, посмотрите здесь, Рэй, — я не могу их вам отдать, равно как и список этих людей. Мне это нужно на тот случай, если со мной что-нибудь случится — ну, вы понимаете. В принципе, я могу дать вам адрес ресторана, где у меня с ними встреча, и вы можете подъехать туда к 15.00. Только большая просьба — не приглашать ни ФБР, ни полицию. Я вам помогла, так не подведите меня.

Он кивает задумчиво и вдруг смотрит мне в глаза, прямо-таки вцепляется, словно пытается влезть в мою голову и что-то увидеть там, понять, вытащить нужную ему информацию.

— А вы собираетесь ехать на эту встречу, Олли? И собираетесь отдать им пятьдесят миллионов? Кстати, я тут читал на днях, что убили молодую актрису и кто-то оставил на ее теле листок бумаги, на котором была эта же цифра — пятьдесят миллионов. Мир полон совпадений, верно?

Вот чертов Пинкертон! Может, он теперь, все узнав и о многом догадавшись, решил еще и шантажом заняться?

— Я устала, мистер Мэттьюз. Я сообщила вам то, что вам было надо, — а теперь уходите, у меня хватает проблем и без вас. И запомните — я не нанимала вашего партнера, я вам ничего не говорила, а ваши предположения оставьте при себе. У меня болит голова, я хочу пить и голодна вдобавок.

Он так и смотрит мне в глаза и не встает, и тогда встаю я, отхожу к бару в углу и делаю себе “драй мартини”, который мне очень нужен после этой беседы. И говорю себе, что только один — чтобы снять напряжение, чтобы чуть расслабиться и спокойно обдумать, как быть с Ленчиком. Возвращаюсь на место, ставлю перед собой стакан, к которому еще не притронулась — хотя жутко хочется, давно хочется, весь час, что сидим с ним здесь, — и любуюсь спрятанным в бокале произведением искусства, и краем глаза наблюдаю за Мэттьюзом, изучающим снимки, а потом переписывающим фамилии себе в блокнот.

Может, рискнуть? Сказать ему, что у меня нет тех денег, которые с меня требуют, — и попросить о помощи, пообещать за избавление от проблем миллион, скажем, черт с ними, с деньгами. Как я понимаю, он же все равно собирался лично разобраться с Ленчиком, а тут и отомстит, и поправит свои явно не блестящие дела, и сможет вообще уйти на пенсию. Нет, опасно — черт его знает, кто он такой. Можно, конечно, сменить резкий тон на мягкий, пококетничать с ним или расплакаться — кажется, я ему понравилась, так что может подействовать. В конце концов, я же ничего не теряю: если он с ними разберется, то и заработает еще, если не разберется — ни хрена не получит.