Хождение по трупам

Я так думала, выдавливая мысли, освобождая голову для той пустоты, которая необходима была для предстоящего разговора, чтобы ничто не помешало инстинктам и рефлексам находить точные ответы, и жесты, и движения лицевых мускулов, и настраивалась, глядя, как он идет ко мне через весь зал, и злоба чувствовалась в нем, словно что-то очень темное ко мне приближалось, готовое захлестнуть меня этой темнотой, подавить и пожрать.

И я смотрела ему в глаза, видя злобу в них и говоря себе, что это хорошо: он неуравновешен сейчас, а неуравновешенный человек себя не контролирует и допускает ошибки. Кореец мне рассказывал когда-то, еще после твоей смерти — специально, видимо, рассказывал, видя, что я внешне спокойна, на людях слез не лью, — что несколько раз разбирался с кавказцами, пользуясь как раз их неуравновешенностью. Те горячие, и особенно молодого вывести из себя парой едких фраз ничего не стоит, особенно такому хитрому и невозмутимому, как Кореец, — и тот уже не видит ничего, кроме якобы оскорбившего его врага, и бездумная слепота в глазах, и при всех лезет на рожон, не слушая своих, оскорбляя в ответ, и тут его и валить можно, и по всем понятиям именно он неправ и оказывается. Не контролирующего себя человека вывести на конфликт просто, и его можно ко всему подтолкнуть, заставить сделать то, что максимально выгодно для тебя и максимально невыгодно для него, — и всем третейским судьям продемонстрировать, что он сам этого хотел. Стреляет тот, кто спокоен и заранее все рассчитал, это и дураку понятно.

И мы с Рэем так все и обговаривали: что я вывожу того из себя, а он уже вмешивается и стреляет. Но не здесь и не сейчас, и, в любом случае, мы хотели взять, по меньшей мере, неделю передышки — если получится.

Все, время!

Они уже оба стоят передо мной, и тот, второй, просто дышит ненавистью, смотрит на меня так, словно думает, что может взглядом убить, — типичный бык, упирающий налитые кровью глаза в тореадора. Хорошее сравнение, потому что тореадор обычно уворачивается и под аплодисменты публики ослепшего от ярости быка убивает — но бывает, что оказывается на рогах, кстати…

— Ну что, попалась, сука, — шипит, чуть ли не брызгая слюной.

— Сядь туда. — Ленчик толкает его к пустующему соседнему столу. — Слышь в натуре — сядь и сиди. Пожри чего-нибудь, а мы тут перетрем пока…

Плюхается напротив, вперяя в меня тяжелый взгляд — у него такие бесцветные, истертые глаза, как у профессиональных убийц в книгах и фильмах. Мятый полиэтилен — в первую нашу встречу такое сравнение мне в голову пришло. А я смотрю в них спокойно, подношу ко рту сигару, понимая, что играть в гляделки с ним — дело нелегкое. И тут весьма кстати возвращается официант с моей кредиткой.

— Пиво, Леонид? — спрашиваю вежливо по-английски. — Я плачу.

Он кивает, и я прошу два пива принести, заказав и на Ленчикова спутника, и мне еще кофе.

— Платишь, значит? — выдавливает наконец. — Щедрая ты, я смотрю, — только заплатить придется подороже, чем за два пива. Пацан тебя прям здесь порвать готов — за то, что корешей его заказала и бегала от нас потом.

— Что касается заказа, так это не моя инициатива, — отвечаю тихо по-русски — бог с ним, раз ему так нравится. — Это частный детектив решил отличиться, которого я наняла для того, чтобы он за вами следил. Он и узнал, где вы живете и кто вы такие. Вот я в последнюю нашу встречу и сказала тебе, кто есть кто в твоей бригаде…

Он ухмыляется в ответ:

— Я его портрет срисовал — еще когда он у мотеля крутился. Докрутился, пидор…

— Вот он и решил инициативу проявить, — перебиваю, чтобы закончить мысль. — Рассчитывал, наверное, что я ему прилично заплачу, а может, пошантажировать меня хотел, сейчас уже не выяснишь — твои люди свое дело знают…

— Ты мне не гони — ты ему и подогнала лавэ, чтобы он пацанов завалил и меня с ними! — шепчет яростно, резко наклонившись ко мне и смахнув со стола свои бумажные шарики, оседающие на пол невиданным здесь снегом.

— А че мне гнать — я за свои слова отвечаю. А что касается того, что я от вас бегала — так это пустой базар. Я сюда, между прочим, третий день прихожу — потому что тогда не могла. Ты не в курсе, случаем, что я девять дней в тюрьме предварительного заключения провела? Что ФБР меня арестовало, решив, что это я заказала Цейтлина, чтоб наследство получить?

— Да не гони!

— А че мне гнать, — повторяю. — Проверь, если есть возможность. Наверное, Берлин твой мог бы узнать — или он не в курсе наших дел?

— Тебя это не еб…т, — отрезает, но видно, что удар мой точно в цель пришелся, он и не подозревал, что я знаю о Берлине и о его с ним контакте.