Хождение под мухой

– Совершенно не понимаю зачем, – отрезала тетка. – Только хочу предупредить сразу, не знаю, кто и что наболтал вам в центре, но я денег в долг не даю. Если речь идет о спонсорстве, то даже зря не утруждайтесь. Меценатством занимался Иосиф, а я всего лишь бедная вдова, самой на жизнь не хватает.

– Нет-нет, – поспешила я успокоить ее, – мне нужен только совет.

– Ну ладно, так и быть, – сменила гнев на милость собеседница, – пишите адрес. Коттеджный поселок Веревкино, пять километров от МКАД, заезжайте в красные ворота, охрану предупрежу.

Я поглядела на часы: полдевятого.

– Можно завтра?

– Нет, – отрезала Лина, – я улетаю в Испанию, у вас только одна возможность побеседовать со мной, прямо сейчас, не хотите, не надо, сами понимаете, мне совершенно не до вас.

– Еду! – заорала я.

– Валяй, – напутствовала меня Лина.

Погода испортилась окончательно, пошел противный мокрый снег, мигом превращавшийся в кашу. До Веревкина я смогла добраться только к десяти. Приветливый охранник распахнул ворота, я въехала во двор и тяжело вздохнула. Бедная, нуждающаяся вдова обитала в трехэтажном доме из красного кирпича.

Едва палец нажал на звонок, дверь распахнулась, на пороге возник красивый, молодой парень с обнаженным торсом. Ноги его обтягивали элегантные светло-песочного цвета джинсы. Мальчишке было что продемонстрировать дамам. Под загорелой кожей ходили тугие мышцы. Правый бицепс украшала многоцветная наколка, то ли морда дракона, то ли какой-то ящерицы, но не варана. Благодаря Люсе я теперь узнаю эту рептилию со ста шагов.

– Вы, что ли, к Лине? – перекатывая во рту жвачку, поинтересовался юноша.

– Да.

– Идите вот в ту дверь.

Я покорно вошла в роскошно обставленную гостиную, кругом кожаная мебель, горы подушек, стеклянные столики, ковры, домашний кинотеатр и занавески с золотыми шнурами. Люстра сильно смахивала на ту, что украшает зал Большого театра: килограммы хрусталя и ярко начищенной бронзы.

– И зачем вам понадобилось сюда ехать? – раздался оживленный голосок, и в гостиную влетела прехорошенькая девчушка лет двадцати, не больше.

Дивная, стройная фигура, копна белокурых волос, огромные карие глаза и ротик с пухлыми губками. Через секунду мне стала понятна причина ее оживления. От вошедшей сильно пахло спиртным, а изумительные, волшебно прекрасные глаза слишком ярко блестели.

– Ну, говорите, – велела она, – вещайте, только по-быстрому, времени нет никакого.

Я изложила выдуманную историю. Моему супругу предстоит пересадка почки, врачи уверяют, что операция отработанная и никакого риска нет. Но я случайно узнала о смерти Феоктистова. Меня успокаивают, говоря, что Иосиф Леонидович был совсем никуда, ходячий мертвец, но в душу закрались подозрения, вот и хочу выяснить у Лины простую вещь. Так ли плох был ее муж, как рассказывают, или его кончина – результат ошибки хирургов?

Лина вскочила, вытащила из бара бутылку коньяка, налила себе фужер и, не предлагая мне спиртное, ответила:

– Хуже некуда! Иосиф в Германию летал, думал там оперироваться, так немцы только руками замахали: найн, найн. У него сердце больное, диабет, целый букет!

– Значит, у вас нет никаких претензий к центру?

– Ни малейших, – фыркнула Лина, – сделали, что могли, он даже не сразу умер, а через десять дней. Так что большое им спасибо.

– Почему? – удивилась я.

Лина хихикнула и легла на диван. Похоже, хозяйка слегка перебрала.

– Почему? Да за то, что сумели объяснить муженьку про завещание. А то он совсем уже на тот свет отъехать собрался, а о молодой жене забыл. Вот врачи и напомнили…

– Долго вы еще трепаться будете? – донесся недовольный голос, и в комнату вошел обнаженный по пояс парень. – Спать хочется.

– Сейчас, котеночек, – пропела Лина, – выставлю эту, и пойдем баиньки.

Очутившись на ледяной улице, я затряслась и постаралась побыстрей влезть в машину. Да уж, вдова Иосифа Леонидовича не слишком убивается по безвременно ушедшему мужу. Кажется, она очень довольна сложившимся положением. Осталась с хорошими деньгами, домом, молодая, вон, завела себе красавца любовника. Нет, в этой семье тоже никто мстить не станет.

ГЛАВА 19

На следующее утро я, зевая, выползла на кухню и обнаружила там Леву, развязывающего ботинки на Люсе. Увидав меня, мужик вздохнул:

– Неудобные какие, завязочки тоненькие, лапы у этой твари когтистые, весь измучился…

Наконец вараниха освободилась от обуви. Цокая лапами и шлепая хвостом, она подошла к табуретке и замерла.

– Вот ведь тварь, – усмехнулся Лева, – думает себе что-то, небось мозги имеет.

– Мозгов-то у нее побольше, чем у иных людей, – сообщила, входя, Капа.

Сегодня на старушке красовались ярко-синие слаксы и ядовито-розовая водолазка. Немного смелое сочетание, если учесть ее возраст, но покажите мне статью в Конституции, где сказано, что даме после шестидесяти нельзя носить одежду контрастных цветов?

– Сосисочки совсем сварились, – удовлетворенно отметила Капа и ловко швырнула две штуки на тарелку.

Но они, попав на край, не удержались и шлепнулись на линолеум.