Хождение в Кадис

Лишь только озеро покрывалось льдом, а окружающие его леса заваливало пересыпанным разноцветными искрами снегом, девственно белым, как платье невесты, доезжачий князя начинал готовить свору, ярить и натаскивать собак. Ждали ясного дня, оценить который могут только обитатели северных краев. О его приближении узнавали заранее по множеству примет. Когда все сходилось, князь рассылал по дворянам вершников.

Перед княжеским домом с вечера собирались охотничьи ватаги. Доезжачий, словно воевода перед битвой, стоя на крыльце, осматривал и подсчитывал воинство. Высокое крыльцо, украшенное длинным навесом, с затейливыми фигурками на балясинах и дубовыми резными столбиками, напоминало шатер полководца перед битвой. То и дело прибегали гонцы, докладывая о прибытии нового ополчения, доезжачий указывал, какое место займут охотники в завтрашней облаве, и распределял на постой.

Факелы, лай собак, веселое возбуждение, подогреваемое горячим взваром, домашней брагой, вскипяченной с пряностями, разносимой в больших оловянных кружках, – Афанасий видел это своими глазами. Онисифор выделял сына Гнедка среди прочих василисков и часто брал с собой.

Добрый взвар отгонял мороз, и хоть давно пора было отправляться почивать, охотники толпились во дворе, обсуждая завтрашнюю облаву. Все были уверены, что Всевышний не подведет и пошлет хороший, привольный день для мести человеческой. И день наступал, вылепленный словно по заказу.

Утром поднималось огромное, алмазом сверкающее солнце, пронзительно синее небо, какое бывает только в морозную ясную погоду, не застило ни одно облачко. Снег хрустел под копытами коней, скрипели полозья розвальней, безмолвие стояло в полях, не переметанных ветром.

Цепь охотников, окружив лес на правом, ближнем к деревням берегу озера, неспешно начинала гон. Трещали трещотки, стучали колотушки, люди пробирались сквозь лес, утопая по пояс в девственном снегу. Волков гнали на лед, под пищали княжеских дружинников. Обычно во время облавы ухаживали полторы сотни хищников, и набеги на деревни прекращались. К лету на место затравленных приходили волки из лесной глубинки, и все начиналось с самого начала.

В полуверсте от берега лес прорезал овражек, русло давно пересохшей речки. Снег в нем почти не держался, сдуваемый бурными ветрами, тонкий слой его с трудом цеплялся за бугры и редкий кустарник. Кольцо облавы, сжимаясь, гнало волков в этот овражек, выход из которого был только один – замерзшая гладь Кубенского озера.

Там-то и поставил своих воспитанников Онисифор. Звери бежали стаями, одна волна не смешивалась с другой; вступив в бой с первой стаей, можно было вскарабкаться по крутым скосам и пропустить мимо набегающих волков.

Афанасий хорошо помнил, как из-за поворота овражка выбежал матерый волчина и удивленно зыркнул на цепочку людей, перегораживающих проход. Его желтые глаза смотрели злобно, толстый коричневый хвост охаживал бока, острые уши стояли торчком. Волк секунду помедлил, ощерил клыки и бросился вперед. За ним понеслась вся стая, десяток рассерженных гоном зверей. Выход у них был только один – прорваться и продолжить бег к спасению, подальше от шума и грохота.

Запели тетивы пяти луков, и пять стрел вонзились в хрипящие морды. Воспитанники целились в глаза, словно на беличьей охоте, и пятеро волков с воем повалились на землю. Пятна крови заалели на белом снеге.

Выхватить вторую стрелу, вскинуть лук и пустить ее в цель заняло еще несколько мгновений. Оставшиеся волки завертелись от боли и рухнули на снег. С первой стаей было покончено.

– Собрать стрелы, – скомандовал Онисифор. – Сторожко, чтоб когтями не зацепили.

Звери еще дергались, исходя смертной слюной. Афанасий выхватил меч и помог ближайшему волку, коротким движением перерубив шею. Глядя на него, так же поступили товарищи. Когда из-за поворота вынеслась вторая стая, цепочка стояла на прежнем месте, перекрывая зверям путь.

Теперь их было больше, и несколько волков успели добраться до людей. Они атаковали молча и беспощадно, пытаясь в прыжке достать горло. Ради этой схватки Онисифор и привел в овраг своих воспитанников.

Силы были неравны. Быстротой и гибкостью ребята не уступали волкам, а кистени в умелых руках куда опаснее когтей и зубов. Годы постоянных упражнений, сотни, тысячи боев на деревянных мечах приучили мальчиков не задумываясь наносить и отражать удары. Плотные ферязи, поддетые под тулупы, надежно защищали от когтей и укусов. Правда, они же стесняли движения, поэтому схватка продлилась чуть дольше, чем предполагал Онисифор. Но зато никто из воспитанников не пострадал.

– Уходим, – приказал наставник. – Собрать стрелы и быстро вверх.

Третья стая промчалась по дну оврага, не обратив внимания на карабкающихся по склону людей.

– Зачем утекаем? – спросил Афанасий. – Могли бы и этих уделать!

– Дай другим потешиться, – буркнул Онисифор.

Уже потом Афанасий понял, что явно выказывать перед другими охотниками боевое умение воспитанников не входило в расчеты наставника. Он хотел проверить их в настоящем бою и, проверив, почел дело законченным.