Хождение в Москву

"Серым осенним утром на усталой кляче ночного извозчика-старика, в ободранной пролетке я тащился по безлюдным переулкам между Пречистенкой и Арбатом. Был девятый час утра... На перекрестке, против овощной лавки, стояла лошадь и телега на трех колесах: четвертое подкатывал к ней старичок-огородник в белом фартуке; другой, плотный, бородатый мужчина в поношенном пальто, высоких сапогах и круглой драповой шапке, поднимал угол телеги. Дело, однако, не клеилось... Я спрыгнул с пролетки, подбежал, подхватил ось, а старателя в драповой шапке слегка отодвинул в сторону:

- Пусти, старик, я помоложе!

Я поднял угол телеги, огородник ловко закатил колесо на ось и воткнул чеку. Я прыгнул обратно в пролетку. Поехали.

Мой извозчик, погоняя клячу, смеялся беззубым ртом и шамкал, указывая кнутом назад:

- Граф-то как старается!.. И чего только ему надо? К нам в Дорогомилово приходил надысь работать..."

Так описал свою мимолетную встречу с Львом Толстым "король репортеров", журналист и писатель Владимир Гиляровский.

На Сивцевом Вражке в доме с мезонином жил однофамилец и родственник Льва Толстого, вошедший в историю как Толстой-Американец - человек буйного, неукротимого нрава. В молодости он участвовал в кругосветной экспедиции знаменитого Крузенштерна, в наказание был высажен с корабля на одном из Алеутских островов вблизи Америки. Толстой выжил, а вернувшись домой, получил прозвище Американец. Дважды разжаловали его в солдаты, но безумной отвагой он искупал вину. В дни Отечественной войны заслужил Георгиевский крест и офицерское звание. Одиннадцать раз убивал на дуэлях своих противников. "Ночной разбойник, дуэлист, в Камчатку сослан был, вернулся алеутом, и крепко на руку нечист..." Так описал Американца в "Горе от ума" Грибоедов. Ему посвящена эпиграмма Пушкина: "В жизни мрачной и презренной был он долго погружен, долго все концы вселенной осквернял развратом он". Федор Толстой не остался в долгу и тоже ответил эпиграммой. Дело чуть было не дошло до пистолетов. Но драться с Пушкиным Толстой не стал: они помирились и остались приятелями.

Толстой-Американец сыграл важную роль в жизни Пушкина - сосватал за него Наталью Гончарову. Так что и этот арбатский переулок связан с жизнью поэта, который не раз бывал тут.

С пушкинских времен сохранилось с десяток деревянных домов. На одном из них установлена мемориальная доска с барельефом С. Т. Аксакова. Мемориальные доски есть основание повесить почти на каждом из сохранившихся после 1812 года арбатских домов, чтобы их сгоряча не сломали за ветхостью.

У больших многоэтажных зданий, выросших в переулке в XX веке, своя история. Один из них хорошо знаком многим фронтовикам, журналистам. Сюда нас приглашал для беседы Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский, рассказывавший о незабываемых днях обороны Москвы, о том, как зарождался грандиозный план разгрома фашистов под Сталинградом...

В той войне советских солдат осеняли образы наших великих предков. О них хранит память и Сивцев Вражек.

БОЛЬШОЙ И МАЛЫЙ ВЛАСЬЕВСКИЕ

Старые московские переулки часто живут в паре - большой с малым. В Сивцев Вражек "впадают" Большой Власьевский и соседний Малый Власьевский. По обеим их сторонам поднялись высокие дома, кирпичные и бетонные башни. Построек далекого прошлого осталось меньше, чем в других арбатских закоулках, - всего девять. Из них две церкви: Успения в Могильцах, построенная архитектором Н. Н. Леграном в 1790 году, и Власия - XVII-XIX веков; она-то и дала название переулкам. В "Записках революционера" П. Кропоткин отмечал их живописный вид: "Одни из этих церквей раскрашены в красный цвет, другие в желтый, третьи в белый или коричневый..."

Полвека назад авторы одного из московских справочников сокрушались по поводу состояния дома № 5 в Малом Власьевском переулке: "Домик очень обветшал. Лепные украшения постепенно осыпаются, исчез венок с фронтона, гниют деревянные фальшивые русты..." Однако дом этот стоит и в наши дни и выглядит очень неплохо. Выданная на него в свое время государством охранная грамота сохранила для потомков этот арбатский уникум.

Много есть на Арбате небольших строений, но столь малого, пожалуй, больше нигде не встретишь. Строил его явно небогатый хозяин. Денег хватило у него лишь на крохотный домик. Он не больше деревенской избы и похож на нее. Это впечатление усиливают ставни на окнах, тоже единственные в своем роде. "Этот типичный ампирный домик 1820-х годов, как отмечается в справочнике "Пушкинская Москва", при своих миниатюрных размерах не избежал присущего эпохе стремления к торжественной монументальности и величию".

Талантливого архитектора не смущало дерево. Все сделано будто из камня. Доски навешаны как каменные плиты. Львиные маски, барельефы, изображающие античных богинь и амуров. Все как на фасаде дворца.