Хождение в Москву

Из этого эпизода можно заключить, что Сталин, как Верховный Главнокомандующий, считал обстановку, сложившуюся в начале сентября под Ленинградом, "безнадежной", пришел к мысли, что город придется сдать. Как известно, заводы, фабрики, мосты Ленинграда минировались. Эвакуация не производилась по той простой причине, что мешала тому блокада, железное кольцо.

Этот же эпизод наводит на мысль, что в середине октября Сталин точно так же оценивал ситуацию, сложившуюся и под Москвой, то есть как безнадежную, катастрофическую. Поэтому минировались заводы и фабрики, поэтому в ночь на 16 октября началась массовая эвакуация населения, заводов, фабрик, государственных учреждений, посольств, радиокомитета, дикторы многих редакций которого вели вещание от имени Москвы, будучи в глубоком тылу...

Подтверждают этот вывод неопубликованные мемуары бывшего заместителя наркома обороны и начальника тыла Красной Армии А. В. Хрулева, отрывок из которых опубликован в 1988 году.

"Утром 16 октября мне позвонил начальник Генштаба маршал Б. М. Шапошников и передал приказ Сталина всем органам тыла немедленно эвакуироваться в Куйбышев. Ставка должна была согласно тому же приказу переехать в Арзамас. Для вывоза Ставки мне было приказано подготовить специальный поезд.

Позднее в тот же день у меня состоялся разговор со Сталиным, который подтвердил это распоряжение...

16 октября началась эвакуация управлений Генштаба, военных академий, а также посольств, наркоматов и других гражданских учреждений. Эвакуировались по железной дороге в сторону Горького, речным и автомобильным транспортом...

События 16 октября очень плохо характеризовали некоторых наших руководителей, и особенно секретаря МК партии А. С. Щербакова. Узнав какими-то путями, что у нас на главном складе интенданства хранится 500 тысяч пар обуви и много другого имущества, он предложил раздать имущество населению. Я высказал на это Щербакову категорический протест. Сдаваться на милость немецких войск мы не собираемся. Следовательно, мы должны дорожить нашими ресурсами.

Однако 17 октября по дороге в Наркомат путей сообщения я увидел людей, тащивших в больших количествах ушанки, перчатки, другие теплые вещи. Оказалось, вещи эти раздают производственные артели, работающие на армию, по распоряжению МК партии.

Я тут же позвонил Щербакову и выразил свое большое неудовольствие этими действиями, на что последовал ответ, что это делается правильно, "а вы, видимо, хотите отдать эти вещи немцам". Весь этот разговор мною был передан заместителю Председателя СНК А. И. Микояну, и раздача вещей была прекращена.

В эти тяжелые дни Берия, Маленков и Каганович наперебой уговаривали Сталина покинуть Москву. Тем самым каждый из них хотел показать, что самая главная для них ценность - это его жизнь. Меньше всего интересовала судьба самой Москвы. Некоторое время Сталин, по-видимому, подумывал об отъезде.

Зная состояние дел, было нетрудно прийти к выводу, что если он, Верховный Главнокомандующий, покинет Москву, то ее, без всякого сомнения, сдадут фашистам. Такой шаг был бы равносилен предательству. Поэтому в конце концов он остался".

Судя по реплике А. С. Щербакова во вполне сталинском духе "а вы, видимо, хотите отдать эти вещи немцам", а также по тому, как он распорядился поступить с имуществом, которое невозможно было эвакуировать, очевидно, что и он разделял мнение о "безнадежном" положении Москвы, сложившееся в Ставке в середине октября.

Помимо приказа, на который ссылается А. В. Хрулев, согласно которому проводилась эвакуация военных учреждений, 15 октября было принято постановление Государственного Комитета Обороны об эвакуации Москвы. Об этом постановлении неоднократно упоминалось в документальной литературе, в воспоминаниях участников обороны Москвы. Суть их сводится к тому, что 15 октября следовало немедленно начать эвакуацию аппарата правительства, Верховного Совета, наркоматов, предприятий, дипкорпуса и т.д. Однако полный текст постановления нигде не публиковался. Почему? Ведь постановление об эвакуации, вполне понятное и целесообразное в те дни, и сегодня ни у кого не вызывает особых сомнений. Что же тогда за дополнительная секретная информация есть в нем? О минировании мостов, электростанций, заводов? Но и это вполне оправданная мера.

Так что же тогда?

С таким вопросом я обратился к академику историку А. М. Самсонову, который в своем известном труде о Московской битве также не смог опубликовать текст постановления.

- В этом постановлении был пункт, гласивший, что товарищ Сталин должен эвакуироваться на следующий день, то есть 16 октября.

Вот что, оказывается, никто не должен был знать ни тогда, ни много лет спустя!

Ведь столько лет до войны народу внушалось, что там, где Сталин, там победа. И вдруг выносится постановление, обязывающее самого вождя покинуть столицу державы. Кто бы тогда поверил, что Москву мы удержим, если сам Сталин покинул свой пост?