Хождение в Москву

Дальше картина другая. Входим в сужение восьмигранного стакана. Идем по винтообразной лестнице ХIХ века, чугунным ступеням, заменившим деревянную лестницу, не раз горевшую. До самого верха надо пройти еще 134 ступени. По пути фотографирую львов и медведей, показавшихся на арках башни. Когда-то они сидели в компании с оголенными «болванами». Пришлось обрядить их в кафтаны, чтобы не возмущать народ на Красной площади. Восьмигранная надстройка, как говорят искусствоведы, «восьмерик на четверике», появилась в царствование Михаила Романова. Царь вызвал из-за моря «англичанина-мудреца», как поется в «Дубинушке». За несколько лет тот с помощью местных кузнецов сделал невиданную по размерам «машину» и возвел стройную кирпичную башню. Сегодня без опасения быть обвиненным в низкопоклонстве перед Западом знатоки вдруг увидели в ней «готические элементы», «сходство с изделиями западноевропейских ремесленников».

Имя англичанина не забыто. Но энциклопедия «Москва» ему придала русского соавтора: «Спасская башня первой из башен Кремля была увенчана шатром (1624—25 зодчий Бажен Огурцов и английский мастер Христофор Галовей). В изданной Национальным географическим обществом книге „Московский Кремль и Красная площадь“ подобный расклад: „В 1625—1925 годах русский архитектор Бажен Огурцов и английский мастер Христофор Галовей возвели над башней многоярусный верх, заканчивающийся каменным шатром, и установили часы“.

Когда часы наконец пошли и зазвонили колокола, царь Михаил и его отец патриарх Филарет на радостях наградили Христофора серебряным кубком и выдали на сто рублей соболей, куниц, «сукна малинового», «атласу алого» и других чудных тканей. Потому что именно он без соавтора сыграл роль зодчего, архитектора башни и конструктора часов. Что доказывает запись: «А пожаловал его Государь за то, что он сделал в Кремле-городе на Фроловских воротах башню и часы». Христофор не уехал домой, служил лет двадцать придворным часовщиком в Кремле и «часовником» Фроловской башни, при нем не переименованной.

В отличие от энциклопедистов летописцы называют Бажена Огурцова «подмастерьем», каким он являлся, не думая о посмертном повышении в статусе. Правой рукой Христфора служил не оставшийся без награды царя другой англичанин, «нарядчик» Вилим Граф, работали под их началом наши каменщики, каменотесы, кузнецы, а 13 колоколов отлил Кирилл Самойлов.

Тринадцать колоколов я насчитал на верхнем, десятом этаже, продуваемом всеми ветрами. Самый большой колокол висит под потолком на брусьях. Задрав голову, вижу жерло дальнобойной пушки. Верх пронизан тросами. В проемах висят связанные с ними колокола с билами, напоминающими молоты. Звуки звонов образуют гамму, это, в сущности, музыкальный инструмент с клавишами-колоколами. Ветру они не подвластны.

Спустившись на этаж, вижу снова то, что давно хотел увидеть. Все здесь движется, вращается, трется друг о друга. Зубчатые пары крутятся медленно, вверху суетится бронзовое анкерное колесо. Пространство заполняют валы, цилиндры, рычаги и медные лимбы с цифрами часов и минут. По ним видят картину на уличных циферблатах.

В гуще этой средневековой механики ходит, отщелкивая каждый шаг, маятник с бляхой. Она же диск, линза. Сегодня Панкратьеву не пришлось подниматься на стремянку и «корректировать» вечного ходока, как делал на моих глазах Салтыков. Значит, сутки часы шли, как хронометр. Мне этот гигантский механизм напомнил ходики моего детства, до и после войны тикавшие в квартирах и избах. Гиря на цепочке, накинутая на зубчатое колесо, опускалась и крутила стрелки. Утром ее подтягивал, чтобы она не коснулась пола, и заводил настенные часы на сутки.

Точно так же заводят куранты. Тросы с гирями висят в шахте. Нажимают кнопку, все оживает, играет, звучит на разные голоса, зубцы колес выбивают дробь сложных ритмов, тросы наматываются на барабаны и подтягивают гири, чтобы они снова по закону физики устремились к центру Земли. Так все повторяется сотни лет.

Повелев летоисчисление вести от Рождества Христова, Петр заменил вышедшие из моды английские часы деда на новые. У них был циферблат «наподобие немецкого обыкновения на 12 часов» вместо 17. Счет времени пошел на сутки. Из Голландии морем и на 30 подводах по суше доставили в Москву ящики с колесами, цепями, барабанами, колоколами. То были куранты «с колокольной игрой и танцами», которые так понравились молодому царю в Голландии.

Петровские часы в царствование Екатерины II заменили найденными в подвале Оружейной палаты часами английской работы. Неужели это куранты Христофора? Никто точно не знает. Иностранные мастера, на этот раз из Германии, так настроили музыкальный барабан, что куранты заиграли немецкую песенку «Ах, мой милый Августин». Что, впрочем, никого не шокировало.