Хождение во власть. Рассказ о рождении парламента

АНАТОЛИЙ СОБЧАК Хождение во власть Рассказ о рождении парламента

ГЛАВА 1 — ВЫБОРЫ ПО ГОРБАЧЕВУ

Обкомы, горкомы, райкомы

В подтеках снегов и дождей.

В их окнах, как бельма трахомы

(Давно никому не знакомы),

Безликие лики вождей.

Александр Галич

Наизнанку времена вывернулись.

Слово о полку Игореве

Январь 1989 года. Уже вовсю шли выдвижения и обсуждения кандидатов, город бурлил собраниями и сходками, кто-то самовыдвигался, кого-то не выдвигали, а я на все это смотрел со стороны: меня это не касалось, я занимался своей работой — лекциями, кафедрой, писанием статей. Громоздкую и не слишком демократическую горбачевскую систему выборов я оценивал весьма скептически. И уж, конечно, не предполагал, что очень скоро выборный водоворот затянет и меня.

Но пришел черед, и на собрании юридического факультета я услышал свою фамилию. Неожиданно для меня ее назвал мой бывший ученик, доцент Александр Сергеев.

А начиналось собрание с того, что ведущий, председатель нашего профсоюзного бюро, предупредил: нам предложено выдвинуть своих кандидатов, но должен сказать, что уже выдвинуты кандидаты ряда крупных предприятий, в частности Балтийского судостроительного завода. Это наиболее вероятные претенденты. Тем более что пятьдесят лет подряд наш избирательный округ — Васильевский остров — в Верховном Совете представлял передовой рабочий именно Балтийского завода. Поэтому мы, в принципе, конечно, можем выдвинуть и своих, но вообще есть мнение поддержать кандидата-балтийца. Это будет хорошо со всех точек зрения. Мы не потеряем много времени, а проголосуем и разойдемся по домам. Кто за?..

Председательствующего не поддержали. Выдвинули шестерых.

Все — люди на факультете известные, уважаемые и заметные. И когда прозвучало мое имя, ничего, кроме удовлетворения, я не испытал: назвали — значит, я не последний профессор на факультете. А факультет юридический, и университет тоже не из последних — Ленинградский.

Разумеется, времени на подготовку программы кандидата в депутаты мне никто не дал. Но я стал говорить, и оказалось, что это не трудно: все волновавшие меня вопросы о жизни и развитии нашего многострадального общества, все «горячие точки» и тупики, все мыслимые тогда меры по преодолению надвигавшегося кризиса — все было продумано задолго до того собрания.

Я говорил о правовом государстве, о приоритете общечеловеческого над классовым, о необходимости и в науке, и на практике по-новому подходить к правам человека. Говорил о том, как, по-моему, нужно реформировать экономику, начиная любое дело с Человека, говорил о хозрасчете и самостоятельности республик.

А потом была конференция трудового коллектива университета, где на одной сцене встретились уже одиннадцать претендентов в кандидаты. Но даже там, собрав почти три четверти голосов и один выйдя на окружное собрание, я не слишком серьезно относился ко всей, происходящей уже со мной, предвыборной истории.

У московской и ленинградской интеллигенции долгие годы была популярна шутка: мол, в азартные игры с государством мы не играем. Говорили так и о денежно-вещевых государственных лотереях, говорили и о «выборах без выбора». Вот и для меня два первых, университетских этапа моего претендентства были скорее игрой, возможностью самоутверждения и демонстрации себя в деле. Всерьез думать о том, что я действительно стану народным депутатом, я не мог. И так было до того момента, пока в университетском коридоре я не столкнулся с одним из городских партийных функционеров. Мы давно знакомы, и он доверительно сказал мне:

• Зачем вам это нужно? Вы же умный человек и должны понимать, что никаких шансов на избрание у вас нет. Депутатом будет передовой рабочий с Балтийского завода. И не нужно напрасно терять время и силы.

И тут я понял, что во мне живо мальчишеское чувство лидерства: «Давайте поспорим, что я стану депутатом!..»

При свидетеле, вернее, при свидетельнице нашей беседы мы ударили по рукам. А поскольку рядом была женщина, то и спорили « по-мужски», на бутылку коньяка. К чести партийного функционера, проспоренную бутылку он мне через два месяца вручил без моих про то напоминаний. Эта бутылка дефицитного в Питере времен перестройки коньяка еще вспомнится мне в Москве, когда мои коллеги по депутатскому корпусу после заседаний потянутся в гостиничный номер за разного рода юридическими консультациями. Разумеется, по российской привычке, «с бутылочкой». И это будет одна из причин, почему я, человек малопьющий, вынужден буду сбежать из гостиницы в казенную квартиру в Крылатском.