Хождение встречь солнцу

Милосердный государь, царь и великий князь Михаил Федорович, пожалуй нас, холопов своих, вели, государь, наше бедное разоренное челобитие принять в Ленском Петру Петровичу Головину да Матвею Богдановичу Глебову да дьяку Еуфимию Филатову, чтоб наша бедность и разорение тебе, великому государю, была ведома и про наше службишко было явно.

Царь, государь, смилуйся, пожалуй».

Открыть новую реку — значило учинить прибыль государю, воеводе и самому себе. Открытие ради бессмертия казаков не волновало.

Колыму открыли в 1643 году потому, что до 1643 года казаков устраивали более близкие пастбища. Но людей в Ленском остроге становилось все больше. Старые казаки из подчиненных вырастали в командиров и, щеголяя друг перед другом, уводили свои отряды на край света и, наконец, достигли его. Когда же эти новые командиры были убиты чукчами, или отосланы с почетом в Москву, или посажены на цепь за воровство, новые простые казаки стали еще более новыми командирами. Им тоже не терпелось открыть какую-нибудь речку.

А открывали Колыму вот как.

Дмитрий Зырян собрал на Яне соболей, отправил казну в Якутск, а сам пошел на Индигирку, с Индигирки на Алазею. Там казаки поставили острожек, собрали с юкагиров первый ясак. С казной — в семь сороков соболей — послал Зырян в Ленский острог Федора Чюкичева, который и рассказал в Якутске об этом славном походе, о том, как плавали по Индигирке, по морю, по Алазее, как воевали с юкагирским князцом Ноочичаном, как взяли в плен Шамана и Шаман открыл, что от Алазеи в трех днях езды на оленях течет в море великая река Колыма, на той реке русских не бывало, а живут на ней бесчисленные люди, и те люди о русских тоже не ведают, а соболей у них, зверя и рыбы что волос на голове.

Из четырнадцати человек Зырянова отряда девять было ранено в боях с Ноочичаном, и на Колыму русские идти побаивались. Тем временем пришли на Алазею морем с Оймякона Стадухин с товарищами.

Для начала казаки передрались, но к Зыряну ездил Дежнев и уладил дело. Отряды объединили, начальником стал Михаил Стадухин, а Стадухин долго думать не любил, сел на коч, взял с собой одиннадцать казаков — всех своих да Зыряна — и пошел на Колыму.

Первое зимовье с тыном вокруг поставили в самом устье, на протоке, а потом перебрались пониже, туда, где впадает в Колыму Анюй.

Назвали зимовье Нижнеколымск.

НА КОЛЫМЕ

Зырян

Прибежала испуганная Сичю.

— Дерутся!

Семен набросил на плечи шубу, вышел на крыльцо. У сторожевой башни собралась толпа. Возвышаясь на голову над всеми, стояли друг против друга Стадухин и Зырян. Семен опрометью бросился разнимать. Опоздал. Ворвался в круг в тот миг, когда ударил Зырян. Удар вышел больше хлесткий, чем толковый, но Стадухин упал, и лицо стало заливать кровью. Теперь надо было ждать ответного удара. Стадухин пружинисто выпрыгнул на обе ноги. Поднял правый кулак и стал покачивать телом, набирая разгон для удара. Ударил хитро, левой, под сердце. Пришла Зыряну очередь сидеть на снегу, тереть лицо и ловить ртом ускользающий воздух. Встал. Семен было сунулся в круг, его оттащили. Зырян покряхтел, опустив руки, согнулся раз-другой. Вздохнул.

— Становись! — крикнул.

— Стою, — ответил Стадухин.

Зырян махнул его по боку, сплеча. Михаил подлетел в воздухе, кувыркнулся — и плашмя к ногам неподвижной толпы. От боли пополз на четвереньках, падая грудью на снег, вскакивая и опять падая.

Зырян стоял в середине круга, ожидая, пока противник отойдет. Михаил пришел в себя и ударил Дмитрия Михайловича опять под сердце. Дмитрий Михайлович рухнул и не двигался. К нему побежали было, но он сел вдруг, отстранил толпу обеими руками. Откинулся навзничь, подышал и начал подниматься.

— Кончай, мужики, загубите друг друга! — крикнул Семен.

Зырян поискал его глазами, нашел, улыбнулся.

— Ничего, Семен! Отлежимся. А ты, Стадухин, вставай, бить буду.

Ударил и сам повалился. Лежали голова к голове.

— Мой удар! — цедил сквозь зубы Михаил. — Отдышусь только, вставай.

— Не бойсь! Встану.

— Проклятые! — Семен ударил о землю шапкой и убежал.

Бойцы все еще лежали на снегу, когда на сторожевой башне пальнули из большой затинной пищали.

Казаки ринулись по домам за оружием.

Охая, помогая один другому, поднялись драчуны, нашли на снегу кафтаны, натянули их. Путаясь ногами, побежали к сторожевой башне.

На башне стоял Семен Дежнев.

— Где? — спросил, задыхаясь, Стадухин.

— Здесь, дома. Сами себя забьем до смерти — тунгусам и юкагирам воевать не надо.

Собрались казаки с пищалями, копьями, саблями. Хохотали.

— Миритесь, начальнички! — решили.

— Ладно, — сказал Стадухин. — Мирюсь. Только прежде дай сдачи дам, чтобы зла на тебя не помнить, чтоб все поровну.

— Бей, — сказал Зырян.

Встал. Стадухин развернулся во все плечо, казаки аж подзажмурились, а вдарил шутейно, ладонью.

Обнялись. Поцеловались.

— Ко мне пошли! — зашумел Семен. — Коль дело миром, ко мне в дом.

— Абакан! Сичю моя дорогая! Принимай гостей.