Хождение за три неба

Итак! Как вы, дорогой читатель, уже, наверное, догадались, я офицер. Причем я не пожарник, так ведь? Правильно, возьмите пирожок с полки. Или нет, не берите! Ошиблись вы, уважаемый! Я теперь отставник, сторож на каком-то странном и стрёмном объекте-развалюхе. Секретный объект «СЧБ», помните? Ну да, у Райкина. Склад чугунных болванок, вот так, вот…

И еще — вы ошиблись в своих подозрениях. Погодите, погодите, не стирайте файл! Я не могу и не буду плевками сбивать космические линкоры злобных пришельцев и завязывать голыми руками танковые пушки бантиком. Не Шварценеггер я. В начале моей службы, понятное дело, пришлось поработать оперативником «на земле», на том же ракетном полигоне, кстати. Потом — в райотделе, в горотделе. Теперь вот завершаю свою карьеру в областном управлении.

Вот он я — капитан Афанасий Никитин, ловко спускаюсь по лестнице управления под обжигающими лучами южного солнца. Да, моя теперешняя походка позволяет бодро и быстро спуститься по лестнице, а вот подняться по лестнице уже проблема. Да и бегать она не позволяет… Что? Вы хмыкнули, увидев мое имечко и фамилию? А что делать? Какое имя могли дать новорожденному сыну мама-славист и папа-историк, задам я вам вопрос? Да еще если их фамилия Никитины… Вот и я так думаю. Так что имя Афанасий я гордо несу по земле вот уже тридцать два года. Правда, последние два года я несу это имя, смешно ковыляя и переваливаясь из стороны в сторону. Смешно, да… А я плакал. Точнее — грыз по ночам подушку. И не столько от боли, а она, поверьте, была, и какая была… А от безысходности, нелепой и нежданной случайности, которая сломала мне жизнь. Впрочем, винить некого. Сам виноват.

А дело было так.

При областном управлении, как вы, конечно же, знаете, была небольшая группа спецназа ФСБ. Они жили-служили тихо-спокойно, эдак в сторонке, в конспиративном тенёчке, да и видели мы ребят не так уж и часто. То они на стрельбище, то на загородном тренировочном полигоне, то в служебной командировке. В командировках бывали очень часто — регион у нас не сказать, чтобы спокойный, соседи, понимаете ли, уж больно горячие.

Так вот, большая часть ребят как раз уехала в срочную командировку, вязать какого-то полевого командира, а тут по плану в управлении была объявлена учеба личного состава со стрельбами и практическими занятиями по антитеррористическим действиям. Ну, там — лихим наскоком освободить захваченный террористами вагон поезда (был у нас такой вагон для учений, не сумневайтесь) или перебить гадов в салоне самолета. Самолет тоже ждал нас на аэродроме. Списанный, конечно, но любовно сохраняемый и ухоженный, он скромно стоял в самом дальнем уголке аэропорта. А поскольку спецназовцев осталось в управлении всего трое, меня в составе группы молодых офицеров придали в их команду. Ну, мы кое-что могли. Я, в частности, шел как стрелок. Снайпером я себя при всей своей наглости назвать не могу, но стрелял я хорошо. Люблю я это дело.

К учебе мы относились заинтересованно, с огоньком. Офицеры, назначенные в террористы, скрывая свою озабоченность, интимно шептали нам: «Афоня, ты там при захвате не свирепствуй, ладно? И не пали ты так по корпусу при контакте. А то прошлый раз… Все-все! Уже забыли! Афоня, а ты пивка хочешь?»

Еще раз говорю — я не боевик. Но ребята мы были молодые, азартные. Рубились на полном серьезе, с душой. Да и требования, в общем-то, были такие, и понимание ситуации опять же… Если не ты его, то он тебя, это всем было ясно. Так что «террористов» мы брали жёстко и больно, крутили их, как бельё при выжимании. Да и они, собственно, отбивались не хуже. Синяки были у всех. Были и травмы, но редко. А я вот не уберегся.

При захвате террористов в самолете кто-то случайно слегка меня подтолкнул сзади, я на броске не удержался на ногах и грохнулся сначала шлёмом-сферой о борт самолета, а потом сорвался со штурмовой лестницы и приложился всей спиной об бетонку. Да так неудачно — копчиком прямо на какую-то клятую железяку, которая спокойно валялась себе под самолетом и никому не мешала. Кроме меня, понятное дело. Ну, грохнулся и грохнулся. С кем не бывает. Боль лишь придала злости. Разъяренным представителем семейства кошачьих я взлетел на борт самолета и открыл стрельбу по мечущимся в салоне террористам. Резиновыми пулями, конечно, но и это весьма и весьма чувствительно! В общем — выпустил пар. Ну, закончили, плеснули в пластиковые стаканчики по граммульке теплой водки прямо в салоне взятого штурмом аэроплана, посмеялись над синяками и шишками. Нечаянно толкнувший меня Славка из КРО попросил прощения за свою неловкость и заржал над моим орлиным полетом. А через месяц спина стала побаливать…