Хозяева джунглей. Рассказы о тиграх и слонах

Лучший рабочий слон из партии, явившейся работать на плантацию, принадлежал самому худшему и непутевому вожаку-карнаку. Вожака звали Диза, а слона — Моти-Гюй. Этот слон был полной и неотъемлемой собственностью Дизы, что встречается довольно редко в Индии, где рабочие слоны обыкновенно принадлежат правительству. Слон этот был замечательным по красоте и силе, и многие индийские раджи могли бы позавидовать его хозяину. Прозвище Моти-Гюй в точности отвечало его качествам, оно обозначало: Жемчужина Слоновьего Царства.

Заработав побольше денег с помощью своего Моти, Диза предавался гульбе и пьянству и, напившись, нередко бил своего кормильца, нанося удары по пальцам передних ног — самому чувствительному месту у каждого слона. Моти, конечно, мог бы в отместку за это растоптать его в одно мгновение, но он не делал этого, терпеливо перенося удары. Он знал, что после того, как окончится наказание, хозяин будет обнимать его, ласкать, называть самыми нежными именами, накормит и напоит его водкой. Моти очень любил крепкие напитки, в особенности арак, хотя за неимением арака не отказывался и от простой пальмовой водки, так называемой иодди.

После этого Диза ложился спокойно спать между передними ногами своего кормильца. Он мог быть уверен, что Моти никого не подпустит и не пропустит, охраняя его сон. Иногда он располагался как раз посреди проезжей дороги. Слон, стоя над ним, охранял его сон, и всякое движение, и пешее, и конное, прекращалось до тех пор, пока Диза не выспится как следует.

Днем обыкновенно вожаки не ложились спать, так как плантатор платил хорошее вознаграждение и было бы невыгодно терять заработок. Диза, сидя верхом на шее слона, отдавал ему приказания, а слон выворачивал пни своими могучими, крепкими клыками. Иногда Моти действовал плечами, к которым был привязан канат, а Диза, сидя на нем, погонял его, слегка ударяя пятками по шее. Вечером Моти аккуратно поглощал триста фунтов свежей травы, запивая их квартой арака Диза, также поужинав и выпив, усаживался между ногами гиганта и начинал петь; он пел до тех пор, пока не наставал час сна.

Раз в неделю Диза водил слона на реку. Моти с величайшим наслаждением погружался в воду и ложился боком на прибрежный песок, а его хозяин суетился вокруг него с пеньковой шваброй в руках. По знаку, данному хозяином, слон поднимался и поворачивался на другой бок. Диза тщательно осматривал ему ноги и глаза, а также обратную сторону ушей, чтобы вовремя заметить какую-нибудь незначительную ссадину на коже или предотвратить начинающееся воспаление века.

После этой ванны они возвращались обратно, причем Диза сидел верхом на шее своего слона и пел песни, а Моти, по-прежнему черный, блестел на солнце, как будто был начищен ваксой. Сорвав по дороге хоботом ветку метра три длиною, он помахивал ею; Диза в это время сушил и выжимал свои длинные волосы, приводя в порядок прическу.

Так мирно и ладно текла их трудовая жизнь, и труды их хорошо оплачивались. Но наступил однажды день, когда на Дизу напала жажда, он захотел во что бы то ни стало напиться допьяна, кутнуть как следует. Ему давно уже хотелось напиться всласть, но до поры до времени он сдерживался. Ежедневная порция водки не удовлетворяла его больше.

Диза пошел к плантатору и со слезами на глазах объявил:

— Моя мать умерла третьего дня!

— Как? — заметил плантатор. — Ведь она умерла два месяца тому назад! А в первый раз она умерла в прошлом году, когда ты работал у меня. — Плантатор отлично знал, что значит «мать умерла».

— Ну, не мать, а тетка, — поправился Диза, — но это все равно: она меня любила, как родная мать.

С этими словами он еще сильнее зарыдал. — После нее осталось восемнадцать человек детей, мал-мала меньше, и им теперь нечего есть. Они сидят без куска хлеба, и я обязан о них позаботиться.

— Откуда же ты узнал о смерти тетки? — спросил плантатор.

— По почте! Меня известили письмом.

— Но почта не приходила уже целую неделю! Возвращайся-ка лучше на работу.

— У нас в деревне появилась холера — и все мои жены лежат больные, при смерти! — захныкал снова Диза. На глазах его действительно были слезы.

— Позовите сюда Чичуна: он из той же деревни, откуда и Диза, — приказал плантатор.

Чичун тотчас явился.

— Скажи, Чичун, у Дизы есть жена?

— У Дизы? Никакой у него нет жены, да и ни одна женщина не пойдет за него: скорее всякая согласится выйти замуж за слона! — И Чичун презрительно свистнул.

Диза, продолжая проливать слезы, стал жалобно стонать.

— Нет, Диза, — решил плантатор, — лучше иди-ка на работу. Я вижу, ты все врешь.

— Ну ладно, — воскликнул Диза, — если так, я скажу вам все по правде. — Его словно осенило вдохновение, и он продолжал: — Вот уже два месяца, как я ничего не пил. Я хочу пойти домой и напиться; для этого я должен удалиться с этой плантации, чтобы не осквернить ее своим присутствием…

Плантатор улыбнулся и отвечал:

— Я вижу, Диза, что теперь ты не соврал. Я тебя отпущу хоть сейчас, если ты научишь нас, как обходиться с Моти, чтобы он работал в твое отсутствие. Ведь он никого, кроме тебя, не слушается.