Хозяева джунглей. Рассказы о тиграх и слонах

Кала-Наг, что значит Черная Змея, и Назим были огромные слоны, которым поручалось усмирение строптивых товарищей, так как человек не обладает достаточной силой, чтобы нанести слону сколько-нибудь чувствительный удар и привести его к повиновению.

Они взяли в хоботы тяжелые цепи, которые были в этих случаях вместо бичей, и, приблизившись к Моти, хотели было толкнуть его так, чтобы он очутился посредине, а они по бокам. Но Моти в течение всей своей сорокалетней жизни ни разу не был бит цепью и вовсе не был намерен беспрекословно подставлять свою спину под удары. Он подпустил их к себе поближе, покачиваясь из стороны в сторону, присматриваясь, как бы половчее ударить клыком в толстое брюхо Кала-Нага. Кала-Наг не имел клыков и потому не мог бы достойно ответить на этот удар. Заметив такое намерение, Кала-Наг поспешно отступил, показывая вид, что он не имел ни малейшего желания бить Моти, а если и взял цепь, то единственно только для своего собственного развлечения, от нечего делать. Вслед за ним удалился и товарищ его Назим: у него тоже не было охоты драться.

Таким образом Моти остался один; он продолжал стоять на месте с приподнятыми ушами.

Видя, какой оборот принимает дело, плантатор решил оставить слона в покое. Моти стал прохаживаться, наблюдая за работами, словно надсмотрщик. Он похлопывал хоботом по спине своих товарищей, словно спрашивая, как подвигается работа.

Между тем настал час ужина, слоны пошли утолять голод.

— Кто не работал, тому и есть не полагается! — сердито воскликнул Чичун, обращаясь к Моти. — Ты дикий, невоспитанный слон, уходи отсюда, проваливай!

В эту минуту сын Чичуна сидел на пороге хижины. Моти отлично звал, что Чичун очень любит своего мальчика. Подойдя к мальчику, он любезно подставил ему свой хобот, свернув его кольцом; мальчик понял приглашение и с радостью бросился к слону. Моти подхватил его и поднял на воздух, к великому восторгу мальчика. Его обнаженное бронзовое тело сверкнуло на высоте двух саженей от земли.

— О, ужас! — воскликнул поспешно Чичун. — Оставь его, Моти, я сейчас приготовлю тебе дюжину пирогов, пропитанных ромом, и, кроме того, двести фунтов свежего сахарного тростника. Только пощади моего сына, радость моей души!

Моти тихо и бережно опустил бронзового мальчугана на землю к своим ногам: эти гигантские ноги могли бы в одну минуту растоптать и разнести в щепки всю хижину Чичуна. После этого слон спокойно стал дожидаться обещанного ужина.

Хорошенько покушав, Моти задремал и во сне думал о своем хозяине Дизе.

Удивительно, что такой гигант после колоссальной работы, которую ему приходится исполнять, спит вообще очень мало — меньше всех других животных. Ему довольно четырех или пяти часов сна: два часа перед полуночью и два часа на рассвете, причем в это время он повертывается на другой бок. Остальную часть ночи он что-то ворчит, соображает и словно разговаривает сам с собой…

Но в полночь Моти проснулся и вышел на дорогу большими шагами; ему пришло в голову: уж не валяется ли его хозяин где-нибудь поблизости в пьяном виде? Может быть, он лежит в соседнем лесу и некому сторожить его?

Всю ночь он бродил среди кустов, рычал и ворчал что-то по-своему, поднимая уши. Потом он спустился к реке, подошел к песчаной отмели, где Диза обыкновенно купал его, и прокричал какой-то сигнал, но ответа не получил никакого. Его крики встревожили остальных рабочих слонов, а лесные бродяги, укрывшиеся в кустах, услыхав этот страшный рев нескольких слонов, чуть не умерли от страха.

На заре следующего дня Диза вернулся на плантацию. Хмель его еще не прошел; канак ожидал крупных неприятностей, так как знал, что благодаря его неаккуратности Моти мог произвести серьезные разрушения и наделать массу вреда. Увидав издали, что дом стоит на месте и плантация не подверглась опустошению, он вздохнул с облегчением. Явившись к плантатору, он низко поклонился и стал извиняться в самых изысканных выражениях. Моти в это время обедал: ночная прогулки вызвала в нем сильный аппетит.

— Позови своего слона, — сказал плантатор.

Диза прокричал что-то на своем странном наречии, понятном слонам.

Моти тотчас услыхал зов хозяина и поспешил явиться. Слоны не могут скакать галопом, но они двигаются с различной скоростью, смотря по надобности. Если бы слону пришла фантазия обогнать экстренный поезд, то он не поскакал бы галопом даже и в этом случае, но поезд, наверное, перегнал бы.

Не прошло и секунды, как Моти явился к веранде дома. Чичун не успел оглянуться, как Моти бросился со всех ног на зов Дизы. Он с радостью обнялся с хозяином, громко затрубил, и оба, и слон, и хозяин, прослезились от восторга: они ощупывали друг друга с головы до ног, спеша удостовериться, что за время их разлуки ни тот ни другой не пострадали.

— А теперь примемся снова за работу! — воскликнул Диза. — Подними меня, моя радость, и посади себе на шею!

Моти подхватил его хоботом, и они вдвоем вернулись на опушку леса, где надо было вытаскивать самые крупные пни.