Хозяйка

– Рассказывайте, – потребовал прежним непререкаемым тоном предводителя Эрик. Странное дело, но Леон с Дрианой, смущенно потупившиеся, неожиданно ощутили себя провинившимися несмышленышами, словно и не было десяти лет пребывания у власти.

– Мне что, слова из вас клещами вытягивать? Или прикажите сканировать вас? – не выдержав, взорвался Эрик, и уже более спокойно обратился к атлантке, – Что у тебя с руками, Дриана? Неосторожное обращение с холодным оружием? А может, порезалась, когда чистила картошку?

– Моя вина, – наконец признала императрица и с достоинством, без суеты, не скрывая и не пытаясь оправдать собственной глупости, пересказала события минувших дней, начиная с появления Ноэля. По мере течения ее повествования, лик Эрика мало-помалу светлел.

– Ну хорошо, – облегченно рассмеялся он напоследок, дружески хлопнув Леона по плечу, – Дриана в роли бунтарки, готовая сражаться против всех и вся, меня не удивляет. В таком состоянии ее действительно лучше запереть, чтобы она в первую очередь не навредила себе. Но ты, Леон, меня поразил. Будучи опытным фехтовальщиком с таким стажем боев, ты не мог не предвидеть, что произойдет после столь резкого отступления противника, особенно учитывая норов Дрианы.

– Ты не хочешь побеседовать с Ноэлем? – робко поинтересовался император, убедившись, что ожидаемая буря благополучно миновала.

– Зачем? – пожал тот плечами, – Не думаю, чтобы он сообщил мне что-то новое, чего не сказал с самого начала. Быть может, позже, после того, как прибудут Орланд с Анаирой, и мы не проведем совещания.

Дриана насторожилась при его последней фразе.

– Как? – удивленно спросила она, – Разве мы не проведем совет сегодня же?

– Милая, – осмелев от молчаливой поддержки Эрика, Леон по-хозяйски привлек ее к себе, – Корабль эльфов самое позднее послезавтра пришвартуется в Зантивии. Легче подождать два дня, чем рассусоливать одно и то же по несколько раз.

– Да, наверное, – неуверенно потянула атлантка, – Но…

Она не завершила мысли, просто поняла, что ее возражения – пустое для них. Они уже обсуждали иное, а ей вновь досталась роль стороннего наблюдателя. Тупая игла одиночества, давным-давно засевшая в сердце, заныла дурным предчувствием. В утренний, щедро напоенный солеными брызгами воздух крадучись вплелась странная полузабытая мелодия. Будто мать склонилась над ее колыбелькой, вполголоса мурлыкая слова древнего напева. Вот только пела она голосом Эрика:

Злые люди ушли, родная.

В мире снова покой, тишина.

Только ты спи, дорогая.

Пусть все погибнет – не твоя вина.

Четкий ритм стихов чуть сбился, допуская фальшь, от чего последние строки окрасились в мрачное зарево предсказания:

Не ты послушно убивала чувства,

Ты так сражалась, как могла.

Кровь, слезы намешала густо,

Но не вступила в бой, когда явилась мгла.

– Неправда! – закричала Дриана, силясь разорвать путы спеленавшего ее голоса, не слыша себя в грохоте разбушевавшегося океана, – Я никогда не кривила душой!

– Даже сейчас ты осмеливаешься утверждать подобное, – женский голос мягко покачал ее на ряби недоверия, – Ты не смеешь взглянуть в лицо судьбы, прячась за повседневностью и мелочами жизни.

– Зато я не нападаю из-за спины, предательски скрываясь под покровом ночи, – Дриана, неожиданно для себя, перешла в глухую оборону, отказавшись от фактов реальности. Где-то в глубине ее поднималась всепоглощающая волна тошноты. Вокруг бушевал настоящий ураган ненависти с эпицентром – тоненькой фигуркой, затянутой в белый шелк. Судорога боли скрутила атлантки нутро, резким ударом отозвавшись в висках. В затылке вдруг образовалась пугающая пустота и легкость, будто что-то исчезло.

– Приди ко мне, – вкрадчиво вплелись хрустальные нотки крика чаек в какофонию звуков отчаяния, – Только ты и я. Час близится… Я одержала первую победу.

Темнота сгустилась, приняв уродливые размытые очертания женского силуэта, протягивающего изломанные линии пальцев к светлому пятну на берегу. Щемящее ничто в глубине тела императрицы, усилилось, отнимая последние скудные силы несчастной. Словно вновь вернулись времена, проведенные в заточении у Хозяина, когда боль была единственным, что определяло существование. К счастью, забытье прекратило дальнейшие мучения императрицы. Женщина потеряла сознание.

Пробуждение было тяжким, как никогда ранее. Тягучий металлический вкус во рту, казалось, оставался последним ощущением в мире. Под закрытыми веками быстро мелькали непонятные образы, сплетенные из светотени и переливчатых форм невиданных созданий. Медленно, очень медленно, Дриана попыталась открыть глаза. Взор нехотя сфокусировался на черном пятне чьих-то волос.

– С ней все в порядке? – будто через вату до нее донесся приглушенный голос Леона.

– Опасность миновала, – подтвердил Эрик, бережно убирая с ее щеки прядку слипшихся локонов.