Хозяйка

Проснулась от дневных лесных звуков. Стучал дятел, попискивала какая-то птица. Вытянулась в ворохе сухих листьев, потянулась, прислушиваясь. И задумалась, не выползая из своего укрытия. Искать меня искали — это точно. Даже ночью. Представила своих ребят, не успевших толком поесть, не выспавшихся, но совесть не беспокоила. Я была уверена — они на моей стороне и не обижаются. Беспокоятся — это да. Для начальства я большая ценность, эти будут искать до посинения, с волками и собаками. Возвращаться я не хочу. Вот через годик вернусь. Чтоб домой отправили. А пока нужно найти, где перекантоваться. Идеальный вариант — какая-нибудь лесная сторожка. Но это у нас их ставят, а тут? В любой деревне меня выдадут герцогу. Он тут царь и Бог. Получается, что у меня безвыходное положение. Но возвращаться не хочу. Вдруг удача повернется ко мне лицом? Постараюсь найти еду, воду. С ночлегом проблем нет. Звери меня не тронут — я елкой воняю. Пойду, куда глаза глядят.

Целый день я шла, куда они глядели. Наелась черники, аж вздулся живот. Напилась из ручья с темной, торфяной водой. Вода была холодная и необыкновенно вкусная. Пахла хвоей и листьями. Помылась. Немного поспала днем на очень привлекательной полянке, укрытой ярким зеленым мхом. Потом дошла до непролазных зарослей малины. Крупная, спелая, она привлекла не только меня. Где-то слева пыхтел медведь, обирая ягоды с веточек. Страха не было вообще. Я тут просто дерево из породы хвойных. Спать вечером улеглась опять под елкой, укрывшись листьями.

На следующий день питалась опять черникой и поняла, что это не дело. Я слабела. Нагрузка была большой, а питание почти не поступало. Сырые грибы кушать не рискнула, мучительной смерти не хотелось. Сегодня полезла под елку еще засветло и долго лежала, пока не уснула. Думала… Похоже, что я здесь и останусь. Дороги обратно уже не найти, даже если бы и хотела. А я не хочу. Представила, как приползу к дому — ободранная, с синим от черники ртом, грязная, на голове гнездо. И виновато встану перед Натаном. Нет, лучше тут останусь. Тихо ослабею, голод перестает мучить потом — я слышала. А может, выйду куда-нибудь, и мне помогут. Есть же тут добрые люди. Наверное…

Утром встала и опять скорректировала направление. Я помнила, где садилось солнце в тот вечер. Видела, где оно встало утром. Вот и шла все время приблизительно в одну сторону, чтобы не ходить кругами. Интересно — меня ищут, или уже плюнули? Опять наелась малины, правда, малинник пришлось далеко обходить, огромный был и непролазный. Жадно хватая ягоды, исцарапала руки до крови. Туфли давно примотала к ногам лентами, отодранными от юбки. Ноги мне нужны целыми. Шла и шла, медленно и упорно, изредка глядя, где находится солнце, пока не стемнело.

Спала долго, судя по звукам, уже давно день. Под елку сунулась волчья морда. А я елочка, пахну живицей и лесной свежестью. Он лизнул исцарапанную руку.

— Пшел! — буркнула я. Вставать не хотелось. Сделаю себе выходной, высплюсь сегодня. Просыпалась еще ночью, выползала под кустик. Опять спала. Сколько — не помнила. Не было паники и сожаления. Тупая боль в желудке утихла. Хотелось спать и спать. Лесные мышки шуршали в листьях.

Мне снилось, что волны качают меня в лодке. Я лежу, вытянувшись под солнцем, а они качают и шумят, бормочут:

— Я сказал — отойди…Значит, нужно… подашь мне…Маленькая, глупенькая…легкая такая…осторожно…тише, тише, спи, хорошая моя…солнышко мое… зачем ты…Да, сейчас…

Очнулась я в воде. Яшка оттирала тряпочкой мне ногу. Марашка держала голову, чтобы я не нырнула. А он топтался около ванны.

— Вон, — отчетливо произнесла я и закрыла глаза опять. Дверь стукнула. Меня мыли дальше. Буду на фиг игнорировать всех мне не угодных. Что я, в самом деле умирать из-за них собралась? Вот же идиотка, лениво думалось в теплой воде. Буду жить тут, приезжать запрещу совсем. Вон же — послушался, вышел. Пусть попробуют обидеть — матом пошлю. Я умею. У нас все умеют, просто притворяются. Буду стервой, как Гала. Ее он тоже слушает. Прислушалась к ощущениям — просто слабость, вот поем и встану. А пока посплю еще.

Второй раз проснулась в кровати. Чистая, вымытая, голая под одеялом. И что-то мне подсказывало, что не Марашка меня сюда принесла из ванной. Было безразлично. Ну поглядел, и что? Там кости одни сейчас, подавись.

Откармливали меня по науке. Сначала Яшка принесла куриный жидкий супчик. Предложила с осторожностью. Видно, думала, что я откажусь. А я поела, сколько смогла. И спала опять. И снова ела. И спала. Кроме Яшки не заходил никто. Или заходил, но я спала и не видела.

Однажды проснулась и поняла, что надо вставать, по надобности нужно. Тут же принеслась Яшка. Я оделась в рубаху и в этот раз ела, сидя в кресле.

— Хозяйка, к вам его сиятельство просится. Сказал, что нужно поговорить.

— Не хочу сиятельства. И говорить не хочу.

— Так он уехать должен. Может, попрощаться хотел?

— Не надо. Пусть себе едет. Скажи — я сплю. А это… тот тоже едет?

— Господин Натан? Ну да, они ж вместе приехали. Пора уезжать уже. Они и так задержались.