Хозяйка Бруно (СИ)

- Сожалею!

- Мистер Дэнвуд?! – Кларисса от возмущения приоткрыла рот и вопросительно уставилась на дочь. – Анна?! Как это понимать? У тебя интрижка с этим…. с этим…

- По прежнему, Кларисса, вы можете называть меня Маркусом.

- Я прекрасно помню! – взвизгнула Кларисса. – Я не к Вам обращаюсь!

- Мама, крики твои бесполезны, только связки надорвешь. Присядь пожалуйста и давай спокойно поговорим, - Анна сама удивилась своему спокойствию.

Кларисса сверлила Дэнвуда ненавидящим взглядом. Ей даже вглядываться в облик дочери не надо было, что увидеть произошедшие перемены - умиротворение и обожание в глазах, указывали на отсутствие разрушительной страсти, характерной для любовников в кратковременных интрижках, следовательно, ее дочурке угрожает серьезная опасность. Таким типам, как Дэнвуд нужно было только одно. То самое сакраментальное «одно», что он явно уже получал в избытке.

У Клариссы хватило ума согласиться на цивилизованную беседу, надо было выиграть время, чтобы лучше понять, что сподвигло Анну на то, чтобы снюхаться с этим беспринципным французишкой.

       -   И ради него ты бросила бедолагу Соэна?

       -   Мам, Соэн стоит последним в списке бедолаг Эксетера, не утрируй. Наши отношения были чистой воды фикцией, - Анна поморщилась, прекрасно понимая попытку матери надавить на совесть.

        -   А с мистером Дэнвудом, - Кларисса отчеканила его имя, словно из пулемета стреляла, - у вас, что любовь?

Анна с виноватым видом обернулась на Маркуса, его взгляд мгновенно смягчился и он едва заметно кивнул.

       -    Да мы и сами не знаем..., - пожала плечами Анна.

Абсолютно простой, почти детский ответ, лишенный какого то ни было подтекста, а тем более сарказма, выбил Клариссу из колеи и она опешила.

         -   Воспринимай, это как адюльтер.

        -   Слава Богу, ты не замужем! Чтобы я могла воспринимать это как адюльтер! Розалинда Версдейл, мир ее праху, наверное, сейчас в гробу перевернется! Адюльтер, видите ли...

        -   Но ты же ведешь себя так, словно я замужем и отношения с Маркусом, есть нечто противоестественное.

         -   Анна Вистан Версдейл!

Анна поморщилась, словно ей в рот сунули ложку горчицы. Она терпеть не могла свое второе имя. И все близкие это знали, вплоть до Сержа и Кейт.

         -   Никаких отношений, как ты выразилась, с мистером Дэнвудом у тебя быть не может и не должно! Это... Это у него адюльтер! Ты для него просто очередное временное увлечение и благо, если у тебя хватит мозгов это понять! В противном случае, тебя ждет весьма болезненный период, после того, как он уедет восвояси или привяжет тебя к себе в качестве любовницы и игрушки, в то время как ты, не молодеешь и жизнь пройдет мимо впустую! В сплошном ожидании!

У Клариссы даже не возникло мимолетной мысли о том, чтобы попробовать понять и тем более принять выбор дочери, не понимая, что они, менее мудрые, вели себя более достойно, позволив ей копаться своими сомнениями в их душах.

Только в глазах Маркуса заиграла насмешка.

Старость без официальных отношений для Клариссы Версдейл носила характер проклятия, а морщины были едва ли не злейшими врагами. Ее отчаянные попытки сдержать ход биологических часов, уже не раз подкладывали ее под нож пластического хирурга и давно превратились в манию. Как и любой любящий родитель, Кларисса пыталась привить своей дочери все то, что сама принимала за благо, руководствуясь самой въедливой догмой всех родителей — я старше, а потому мудрее.

«Простите нам наше счастье и пройдите мимо».

Эту фразу Анна услышала от совершенно незнакомого человека, от метродотеля, который увлекался русскими классиками и постоянно безумолку болтал, когда ему в поле зрения попадался слишком скромный человек, чтобы бесцеремонно прервать его словесный поток. Это было в Женеве, когда Анна путешествовала по Швейцарии.

Как же емко и точно было сформулирована эта просьба к завистливому, до такого редкого счастья, мира. Выделяться из толпы было опасно для жизни. Сразу со всех сторон обрушиваются ядовитые инъекции сомнений, «добрых советов», благих намерений, предостережений, которые словно плесень, единожды заронившись в сознание, разрастается и разрушает отношения.

Человек животное социальное, подверженное приступам стадного чувства, имеющее врожденный рефлекс - прислушиваться к окружению – ведь все ошибаться не могут! Ведь тянуть свое мнение против всех, было бы, ох как сложно.

Чуждая таким сильным чувствам, какие явно испытывала ее дочь, Кларисса Версдейл приняла единственно верное, по ее материнскому мнению, решение – открыть глаза дочери. Верить Дэнвуду, априори было вещью недопустимой и возмутительной. Анна сама же потом скажет спасибо!

         -   Тогда тебе совершенно не о чем переживать, мама. Быстротечный роман с мистером Дэнвудом, вскоре исчерпает себя. А пока, я прекрасно понимаю все перспективы и совершенно не обманываюсь не на чей счет.