Хозяйка Дома Риверсов

– Можно подумать, они действительно будут мне за это благодарны, – поморщилась она. – Своего Джона я очень люблю, но его мать… Она только и делает, что жалуется!

Я пожала плечами и предложила:

– Возможно, вам с Джоном пора перебраться в свой собственный дом? Хотя бы один из тех небольших особняков, которыми владеют Греи? Может, в Гроуби-Холле просто не хватает места для двух хозяек?

– А может, и мне следовало бы вместе с вами отправиться ко двору? – ответила Элизабет. – Я могла бы стать фрейлиной у королевы Маргариты и жить с тобой.

– В настоящее время двор не самое приятное и спокойное место, – заметила я, покачав головой. – Даже для фрейлин королевы. Мы с твоим отцом просто вынуждены туда вернуться, но я с ужасом думаю о том, с чем мне там придется столкнуться.

Когда мы прибыли в Лондон, двор прямо-таки жужжал от всевозможных слухов. Королева требовала от графа Уорика выполнить практически нереальную задачу – обеспечить полную безопасность движения английских судов в проливе; однако же командование крепостью Кале она поручила сыну Эдмунда Бофора, юному герцогу Сомерсету, а это семейство все йоркисты воспринимали как своих заклятых врагов.

В общем, Уорику предстояло решить весьма сложную проблему, а вознаграждение за проделанную работу отдать своему сопернику. Уорик, разумеется, отказался. И теперь, как и предупреждал мой муж Ричард, королева надеялась поймать его в ловушку, назвав изменником. В ноябре она публично уличила Уорика в пиратстве – в использовании своих кораблей вне порта Кале, – и парламент, объединившись с ее сторонниками, приказал графу явиться в Лондон и предстать перед судом. Уорик прибыл и гордо выразил желание самому себя защищать; этот храбрый молодой человек действительно умело противостоял им всем, борясь в одиночку со многими своими врагами. Ричард, выйдя из зала заседаний, отыскал меня – поскольку я, естественно, поджидала его поблизости, – и рассказал, что Уорик громко выкрикивал в лицо судьям ответные обвинения, а потом заявил, что сама королева нарушила и предала соглашение, достигнутое в «день вселенской любви».

– Он был в ярости, – говорил Ричард, – обстановка в зале так накалена, что дело вполне может дойти до драки.

И как раз в этот миг раздался громкий удар по двери зала, где заседал совет. Ричард сразу прыгнул вперед и выхватил из ножен короткий меч, а свободной рукой прикрыл меня.

– Жакетта, ступай к королеве! – велел он.

Но выбежать из приемной я не успела: путь мне преградили люди с гербами герцога Бекингемского на воротниках; они вломились в двери с мечами наголо и мгновенно заполнили все пространство.

– Берегись! Сзади! – быстро шепнула я мужу.

Я отпрянула к стене, а эти люди двинулись на нас; Ричард поднял меч, намереваясь обороняться. Однако же на нас они даже не взглянули, а устремились в зал; охрана герцога Сомерсета в дверях оказывала им сопротивление, не пуская внутрь. Это вооруженное нападение было явно спланировано заранее. Двери зала совета были распахнуты настежь; оттуда с боем вырвался граф Уорик, окруженный своими людьми. Рубка началась уже и в зале совета, и теперь нападающие искали возможности прикончить Уорика. Ричард вдруг резко отступил назад, спиной притиснув меня к стене, и прошипел:

– Стой и молчи!

Уорик, размахивая мечом, точно боевым топором, храбро ринулся на врага; он колол и рубил, точно на поле брани, и его люди не отставали от него ни на шаг. Я видела, как один из них, нечаянно выронив меч, в ярости даже ногами затопал. А через упавших просто переступали, не пытаясь им помочь и стремясь во что бы то ни стало сохранить оборонительное кольцо вокруг своего предводителя: было совершенно очевидно, что эти люди готовы и умереть за него. Зал был слишком тесен для вооруженной схватки, противники налетали друг на друга и толкались. И вдруг Уорик, пригнув обнаженную голову, провозгласил: «За Уорика!» – это был его боевой клич – и бросился вперед. И его небольшой отряд, слившись в единое целое, пошел в атаку. Им вскоре действительно удалось прорваться; люди Сомерсета и Бекингема преследовали их, как гончие псы оленя. Где-то за дверями слышался топот ног и рев негодования – это королевская стража хватала и удерживала людей Бекингема.

Ричард отступил от стены, взял меня за руку, поставил перед собой и убрал меч в ножны.

– Я не сделал тебе больно, дорогая? – спросил он. – Прости, но я был вынужден так грубо поступить.

– Нет, все хорошо… – Я задыхалась от пережитого потрясения. – Но что это было? Что происходит?

– Полагаю, это была задумка нашей королевы; это она послала двух герцогов закончить то, что начали их отцы. В общем, перемирие закончено. И конец ему, видимо, положил именно Уорик, обнажив меч в пределах королевского дворца. Теперь он, наверное, сбежит обратно в Кале. Короче, здесь пахнет предательством и изменой, и нам, пожалуй, надо отправиться к королеве и выяснить, что ей самой об этом известно.