Хозяйка Дома Риверсов

Для той, кого судьи называли «спятившей деревенской простушкой», надежды на спасение не было никакой. Ее поместили в замок Буврёй и держали в цепях в темнице с двойными дверями и окошком, забитым досками. Всех охватывал ужас при одной лишь мысли о том, что Жанна, как мышь, сумеет выбраться в щель под дверью или же, как птичка, вылетит в окно, протиснувшись меж досками. От нее потребовали дать слово, что она не попытается сбежать, но она отказалась, и ее приковали цепью к кровати.

— Уж так-то она точно не сбежит, — печально вздохнула моя тетя Жеанна.

Ждали герцога Бедфорда, и в конце декабря он вошел в город с отрядом личной охраны, одетой в цвета английских «Роз» — ярко-красный и белый.[14] Герцог, крупный мужчина, ехал верхом на мощном боевом коне; его начищенные доспехи отливали серебром; лицо его под увесистым шлемом показалось мне мрачным и суровым, а крупный нос, похожий на изогнутый клюв, придавал ему сходство с какой-то большой хищной птицей, возможно, орлом. Герцог Бедфорд был родным братом английского короля Генриха V и старательно охранял те земли, которые его знаменитому брату удалось отвоевать у Франции во время битвы при Азенкуре.[15] Теперь же лавры покойного короля[16] достались его молодому сыну, и герцог Бедфорд, продолжавший верно служить английскому трону, редко снимал воинские доспехи и редко слезал со своего боевого коня; в общем, не знал ни дня покоя.

Мы выстроились у главных ворот замка, когда герцог въехал в город, шаря своими сумрачными глазами по нашим лицам так, словно выискивал среди нас предателя. Тетя Жеанна и я склонились перед ним в глубоком реверансе, а дядя Жан снял шляпу и весьма куртуазно поклонился. Наш Дом Люксембургов долгое время был союзником англичан; мой второй дядя, Людовик Люксембургский, был ближайшим советником герцога Бедфорда и клятвенно заверял всех, что это самый великий человек, когда-либо правивший Францией.

Бедфорд тяжело спрыгнул с коня и встал, мощный, как крепостной донжон. Приветствовавшие его люди низко кланялись ему, сняв шляпы, а некоторые чуть ли не падали перед ним на колени. К Бедфорду подошел какой-то человек, и лорд поздоровался с ним легким высокомерным кивком, взирая куда-то поверх его головы. Вдруг взгляд герцога упал на меня. Я-то, конечно, уставилась на него во все глаза — это было прямо-таки настоящее представление, забылся даже холод зимнего дня, — но потом мне стало не по себе: он еще раз пристально на меня посмотрел, и в его глазах что-то мелькнуло, какая-то вспышка, смысл которой я разгадать не сумела. Больше всего это, пожалуй, напоминало внезапное чувство голода; примерно такими глазами человек после долгого поста пожирает пышно накрытый пиршественный стол. Я даже чуть отступила назад. Нет, я не испугалась, и кокеткой я тоже не была, но мне было всего четырнадцать, а в этом человеке чувствовались огромная сила и могущество, и мне вовсе не хотелось, чтобы вся эта потаенная мощь обрушилась именно на меня. Я еще немного попятилась и шагнула чуть вбок, оказавшись за спиной тети и спрятавшись за ее высоким головным убором с вуалью.

Принесли огромный портшез, плотные занавеси которого были туго затянуты золоченым шнуром, чтобы внутрь не проникал холод, и оттуда с помощью слуг выбралась супруга Бедфорда, герцогиня Анна. Мы сами и все наши немногочисленные сопровождающие приветствовали ее радостными криками; она принадлежала к Дому герцогов Бургундских, наших сеньоров и родственников, так что мы почтительно с нею раскланялись. Анна, бедняжка, была такой же некрасивой, как и все в этом знатном бургундском семействе, зато улыбка у нее была веселой и доброй; она тепло поздоровалась со своим мужем и встала с ним рядом, удобно опершись о его руку и с любопытством озираясь. Заметив мою тетю, она радушно помахала ей рукой и показала куда-то внутрь замка, давая понять, чтобы попозже мы непременно к ней зашли.

— Мы приглашены туда к обеду, — шепотом сообщила мне тетя. — Считается, что никто в мире не ест лучше, чем герцоги Бургундские.

Бедфорд снял шлем и поклонился — как бы разом всей толпе, собравшейся у ворот замка, — затем поднял руку в латной перчатке, приветствуя тех, кто свисал из окон верхних этажей домов или опасно балансировал на садовой изгороди, желая хоть издали увидеть великого регента. Потом герцог повел свою жену в замок; по-моему, у всех возникло ощущение, что нам только что показали первую сцену одного из тех спектаклей, которые так любят изображать актеры передвижных театров. Однако осталось неясным, что будет дальше: шествие масок, или торжественный прием, или похороны, или празднование удачной охоты на дикого зверя. И хотя этот спектакль уже привлек во Францию, в Руан так много знатных людей, самое интересное было еще впереди.

Руан, Франция, весна 1431 года