Хозяйка Дома Риверсов

— Господи, как же меня тошнит от всего этого. От этих бесконечных сражений, от этих бесконечных, бессмысленных смертей. И если честно, я сильно сомневаюсь, что ей можно доверить английский трон. Я просто не знаю, что делать. Я размышляла об этом всю дорогу до Гроуби и обратно, но так ничего и не придумала. Я не знаю, в чем теперь заключается мой долг, я не вижу нашего будущего, я не знаю даже, как нам следует поступить завтра.

Лицо Ричарда помрачнело, но он ответил:

— Мой отец служил Дому Ланкастеров, я тоже должен ему служить, по моим стопам идет и мой сын. Но тебе, я вижу, это слишком тяжело дается, любовь моя. Если ты хочешь вернуться домой, то так и надо поступить. И королеве придется с тобой расстаться! Если Лондон откажется открыть перед ней городские ворота, то в этом будет виновата только она сама.

— Неужели они действительно могут не впустить королеву в ее собственную столицу?

Ричард кивнул.

— Народ Маргариту не любит. А ее армия попросту наводит на людей ужас.

— Неужели они не назвали больше никого, кто мог бы за нее заступиться?

Он усмехнулся.

— Нет, для этого годится только одна хорошенькая герцогиня.

— Значит, мне придется это сделать, — вздохнула я, преодолевая внутреннее сопротивление. — Лондон должен принять короля и королеву Англии. Что станется со страной, если ее столица закроет ворота перед законным правителем? Мы выиграли это сражение, Маргарита — королева Англии, и она должна иметь возможность войти в Лондон.

— В таком случае не могла бы ты отправиться прямо сейчас? — сказал Ричард. — Я полагаю, Уорик уже встретился со своим дружком Эдуардом Марчем, и теперь они направляются в нашу сторону. Пока не поздно, нужно спрятать короля и королеву в лондонском Тауэре и вновь завладеть столицей. Тогда им придется либо вступать с нами в переговоры, либо опять драться. Но удержать власть в стране нам необходимо.

Я мельком заглянула в конюшни. Кавалерийские кони в стойлах мотали головами; один из них принадлежал когда-то Джону Грею, но теперь — и навсегда — остался без своего хозяина.

— Хорошо, я готова выехать прямо сейчас, — решила я, и Ричард удовлетворенно кивнул.

Мне подвели свежего коня, и, пока муж помогал мне сесть в седло, дверь у нас за спиной приоткрылась, и на пороге появилась королева.

— Я знала, что вы согласитесь поехать, что вы поможете мне! — воскликнула она, одарив меня самой сладкой своей улыбкой. — Знала, что ради меня вы согласитесь на все. Мы должны войти в Лондон до того, как туда прибудет Эдуард с войском.

— Я постараюсь сделать все, что в моих силах, — произнесла я. — Как сегодня его милость король?

Она указал в сторону аббатства.

— Молится. Если бы войны выигрывали с помощью молитв, мы одержали бы уже сотню побед! И попытайтесь также убедить лондонских купцов прислать нам хотя бы немного провизии. Иначе я не смогу удержать армию от грабительских налетов. — И она, глядя на Ричарда, прибавила: — Я отдала соответствующее распоряжение, но офицеры не в силах с ними справиться.

— С ними и сам дьявол не в силах был бы справиться, — мрачно изрек Ричард и, положив руку мне на колено, посмотрел на меня. — Я буду ждать тебя, а Энтони я отправляю с тобой; он возглавит отряд твоей охраны, так что ничего не бойся.

И я увидела, что Энтони уже садится на коня, улыбается и приветственно машет мне рукой.

— Ну, тогда поехали, — велела я.

Энтони громко отдал команду, и наш отряд, покинув двор аббатства, двинулся на юг, к Лондону.

Мы встретились с герцогиней Бекингемской и ее маленькой свитой в нескольких милях от столицы. Я с улыбкой смотрела на нее, когда она недоуменно тряхнула головой, словно в знак того, что просто поверить не может в реальность нашей миссии; это действительно было в высшей степени странно — именно нам с ней убеждать лондонцев пропустить королевскую чету в их собственную столицу. На этой войне герцогиня потеряла сына и сразу как-то постарела, на лице пролегли морщины, и выглядела она утомленной. Она первой подъехала к Епископским воротам, где нас встречали лорд-мэр и олдермены. Они явно не желали впускать нас в город, не хотели позволить нам хотя бы через порог переступить. Герцогиня осталась в седле и сидела очень прямо; лицо у нее было как грозовая туча; а я спешилась и направилась к встречавшим. Лорд-мэр поцеловал мне руку, а олдермены, обнажив головы, мне поклонились, и я постаралась каждому улыбнуться. За спинами олдерменов маячили лондонские купцы и кое-кто из знатных горожан — как раз их-то мне в первую очередь и предстояло убедить.

Я начала с того, что король и королева Англии, а также маленький принц просят разрешения вернуться в свой дворец и в свою столицу. Неужели кто-то из них, спросила я, посмеет отрицать право короля, помазанника Божьего, занимать свой трон и спать в своей постели?

Они что-то обсуждали вполголоса. Понятие законной собственности служило для этих людей весомым аргументом — ведь им пришлось немало потрудиться, зарабатывая свое состояние и строя прекрасные дома для своих семей. Так могут ли они ущемить принца в праве гулять и играть в саду, принадлежащем его отцу?