Хозяйка Фалконхерста

Если бы они возвратились в Фалконхерст до наступления темноты, то не смогли бы спрятать нового коня в конюшне без ведома Хаммонда. Он настоял бы, чтобы ему позволили прокатиться на нем, а также осмотреть нового раба. Не исключено, что раб заинтересовал бы его гораздо больше. Конечно, ему давно хотелось иметь собственную лошадь, но магическое словечко «мандинго» наверняка околдовало бы его.

Однако к моменту возвращения наступила ночь, и Хаммонд, устав от одиночества, уже лег. Было гораздо приятнее залезть в постель к горячей Дит, чем бездельничать в гостиной. Дважды овладев наложницей, он уснул без задних ног и не слышал, как вернулся отец.

Лукреция Борджиа помогла Максвеллу подняться на веранду и ввела его в дом. Омар дожидался ее на козлах. Максвелл велел ей показать Омару конюшню, помочь распрячь лошадей и поставить их в стойла, однако она добилась разрешения несколько повременить с этим. Несмотря на угрозы хозяина, она собиралась немного побыть наедине с этим невиданным рабом, прежде чем завалиться спать на кухне рядом с Мемом.

– Лучше вам перекусить на сон грядущий. Ведь вы не ужинали! – сказала она Максвеллу и побежала разогревать еду. В теплой плите оказался чугунок с жареными цыплятами, над очагом висел кофейник. С тарелкой в одной руке и чашкой кофе в другой она поспешно возвратилась в гостиную.

– Здесь негусто, но вы, по крайней мере, не погибнете от голода. Потом я схожу в конюшню и объясню Омару, где ставить лошадей и где устраиваться на ночлег.

Максвелл понимающе усмехнулся:

– На это у тебя уйдет не больше четверти часа. Если ты задержишься, то я буду знать, что ты занялась Омаром. Я знаю, как тебе не терпится под него лечь. Учти, если ты это сделаешь, я тебя собственноручно выпорю. Я не могу допустить, чтобы он тратил свои силы на тебя. Ясно?

– Какую из негритянок вы ему подложите? – осведомилась она, стараясь направить его мысли в новое русло.

– Не твое собачье дело, Лукреция Борджиа! Какую захочу, такую и подложу. Только не тебя, – огрызнулся он, раздирая зубами цыплячью ножку.

Она подождала немного и проговорила:

– Я подумала, что ему подошла бы Квини. Она мулатка с прямыми волосами. Конечно, она уже не девица, но это не имеет значения. Даже лучше, иначе он покалечил бы ее своей штуковиной. Она уже дважды рожала, так что теперь понесет в два счета. У таких родителей получится не сосунок, а загляденье.

Он обсосал косточку и бросил ее на тарелку.

– Не суй нос не в свои дела, сколько раз повторять! Я сам подумываю о Квини, но сначала нужно спросить совета у Хаммонда. – Он заговорил о другом: – Завтра Хаммонда ждет хороший сюрприз – собственный конь!

– Я уже все продумала, масса Уоррен, сэр. Встану пораньше и все подготовлю. А пока мне нужна чистая одежда для Омара. На нем страшное рубище, в таком виде он кажется замухрышкой. Я хочу его приодеть для массы Хаммонда.

Максвелл кивнул и попросил отвести его наверх. Сейчас ему хотелось одного: лечь в постель.

Она повиновалась, но сперва сбегала к кабриолету и велела Омару еще немного подождать. С ее помощью Максвелл забрался на второй этаж и лег. Она сняла с него носки и брюки, галстук и рубашку, оставив в нижнем белье. Все это время она только и думала, что об Омаре, оставленном в кабриолете и не знающем, куда податься и что делать. Теперь, уложив Максвелла, она выполнила свои обязанности. Потом зажгла на кухне лампу, подбросила в плиту дров и вышла.

Омар по-прежнему сидел на козлах и дремал. Она села с ним рядом и тронула лошадь вожжами. В конюшне Омар проснулся, спрыгнул с козел, распряг Старфайера и повесил на крюк седло и уздечку. По решению Лукреции Борджиа мерину было отведено пустое стойло. Слуги, спавшие в конюшне, проснулись от шума, и Лукреция Борджиа велела им распрячь Тома Петча и поставить на место кабриолет оглоблями кверху.

Когда все было сделано, она отправила всех обратно на сеновал, Омара же поманила за собой. Они вышли из конюшни и побрели к пошивочной, где хранилась мужская одежда. Она поспешно заперла дверь пошивочной изнутри и посветила фонарем, чтобы удостовериться, что здесь никто не ночует. У стены лежала стопка готовых мужских рубашек, и она стала прикладывать их по одной к широким плечам Омара, пока не нашла подходящую. Оставалось подобрать штаны. Все они были пошиты из мешковины, как и те, что висели на нем, но были хотя бы неношеными.

Вместо того чтобы подобрать для него нужную пару таким же способом, как она подбирала рубашку, она велела ему снять старую рвань и заняться примеркой. Он разделся. Восхищенный взгляд Лукреции Борджиа сделал свое дело: он тотчас возбудился.