Хозяйка города

Ибрагимов не взглянул ни на него, ни тем более на листок, продолжая смотреть на меня так, будто впервые видел. Потом он перевел взгляд на Алешу и неожиданно рассмеялся. Даже Миша, зажатый в челюстях брата, посмотрел на него, как минимум странно.

– Валерий бы вами гордился! – выдал волк, отсмеявшись. – Когда-то давным-давно, – он с улыбкой пустился в воспоминания, – мы с ним сидели в каком-то сыром подвале и составляли список тех же дверей, о которых спрашиваете вы. Мы были молоды, бедны, как церковные мыши, но горды, самоотверженны и храбры, несмотря на то, что с нами была всего-то кучка таких же бедных, гордых и самоотверженных храбрецов. Да… – протянул он, возвращаясь в настоящее. – Сколько воды с тех пор утекло…

Ибрагимов обвел оценивающим взглядом мотоциклистов, со скудными остатками оружия. Хорошо, что на нем этого написано не было, а то я уже начала испытывать разочарование: я тут вроде страх должна была нагонять, а старик ржал, как лошадь, да ностальгировал. Не порядок! Надо было срочно-пресрочно что-то с этим делать!

– Отпусти, пожалуйста, моего Мишу, – попросил он.

Подумав, я кивнула брату, и он разжал челюсти. Миша с хрипом схватился за горло и отполз к отцу. Алеша знал, что делал и, не смотря на то, что кровоточащие раны от зубов были глубокими, угрозы жизни они не несли, и быстро начали затягиваться. Молодость и волчья кровь, что не говори!

– Спасибо! – поблагодарил Ибрагимов, обменявшись выразительным взглядом с Мишей. – Я сделаю, как ты просишь, – продолжил старый волк, убедившись, что сын был в порядке. – Более того я дам тебе в полное распоряжение всех своих волков, – добавил он. – Бойцы тебе понадобятся.

Алеша зарычал, выпрыгнув на стол, а мотоциклисты, как один подняли автоматы.

Я громко вздохнула и пробежала по Ибрагимову задумчивым взглядом. Нас с ним связывала не простая история, в которой на его счету были одни только минуса, да косые интриги, и я предполагала, что волк будет крутиться, как угорь на сковородке, но похвастаться тем, что я ожидала подобного "подарка", я не могла, и реакцию своих ребят и брата однозначно одобряла, ведь подарочек откровенно вонял старым дерьмом. Видимо, в Ибрагимове сильна была привычка вести себя так, будто он все еще чем-то управлял.

– Давайте-ка, дядя Марк, я кое-что для вас проясню, – вкрадчиво сказала я, поднимаясь из-за стола. – Ваше время давно прошло. Последний порох вы потратили на то, чтобы удержать город, но… – Я достала пистолет и подошла к инвалиду. – Открою вам один секрет: это все х*йня. Вы ничего не удержали, а просто оттянули неизбежное, как для себя, так и для города.

Я склонилась над стариком, привычным движением сняв предохранитель. Миша, стоявший рядом с отцом напрягся, скользнув хмурым взглядом по Серому, погрозившему ему пальцем в знак того, чтобы молодой волк не вздумал геройствовать.

– Сейчас в моей жизни очень темно и поверьте, – продолжала я, приложив свободную руку к груди, – я очень, очень стараюсь разогнать эту темноту, не поддаться ей, но это так… сложно. Особенно, когда меня хотят взять на понт. Это очень плохая идея. Понимаете?

Старый волк молчал, попахивая… Ну, наконец-то! Страхом!

Ладно, тут я несколько преувеличила: не страхом, но хорошим таким, крепким опасением. Тоже не плохо, да? И мы ведь не будем придираться к тому, что волк был старым и беспомощным инвалидом?! Конечно, не будем!

– Я не буду вдаваться в подробности, что и зачем, и почему сейчас так, а не иначе, – снова продолжила я. – Может, вы знаете все. Вы же смотрящий за городом. Вы все видите и все слышите. Ну, а если нет, и вы просто старое фуфло, пукающее давно вышедшими из моды громкими словами, ничего под собой не имеющими, то я, как хорошо воспитанная девочка с собственным моральным кодексом, должна вас предупредить. – Мой голос перешел на шепот, и я наклонилась так, чтобы смотреть прямо в глаза старого волка. – Еще раз вмешаетесь в мои дела или же станете на моем пути, и я вас убью.

– Смерть это неизбежность, – с достоинством ответил Ибрагимов, выдерживая мой взгляд.

– Верно, – улыбнулась я. – Но смерть бывает разной.

Я резко выпрямилась и, вскинув руку с пистолетом, дважды выстрелила.

Старик вскрикнул, покачнувшись в инвалидном кресле, а его сын, подавшийся было вперед, чтобы остановить меня, упал передо мной на колени.

– Самая страшная смерть, дядя Марк, – сказала я, вернув предохранитель на место и спрятав пистолет в кобуру под курточку, – это когда страдают наши любимые. Она мучительная, беспощадная и очень медленная.

Я опустила взгляд на Мишу: он рычал и, прожигая меня светящимся взглядом, пытался встать, но серебряные пули в обеих ногах умело делали свое дело, и молодой волк с жалким видом почти ползал по полу, заливая все вокруг кровью. У него сегодня определенно был плохой день, то есть вечер.