Хозяйка Империи

— Благодарение богам, что у Шиндзаваи нет оснований для вражды с Джиро Анасати. Это породило бы сложности, которых никто из нас не может себе позволить.

Мара бросила на него странный взгляд, словно она вспомнила о чем-то неприятном. Хокану безошибочно истолковал значение этого взгляда.

— Что случилось, любовь моя? — спросил он.

Владевшее Марой недовольство не было позабыто, оно лишь по необходимости уступило место другим заботам.

— Плохие новости, — ответила она резко. — Аракаси выполнил свою миссию против Обехана из тонга Камои, и вот что он принес.

Кивком головы она указала на журнал, лежавший на боковом столике. Хокану наклонился, чтобы посмотреть на трофей. Письмена были начертаны жирными черными линиями и, по-видимому, составлены с использованием какого-то шифра. Хокану был уже готов спросить, где добыт журнал и какое значение он имеет, но тут он заметил на пергаменте водяной знак, который проявлялся в виде слабой выпуклости там, где на него падал солнечный свет. Очертания рисунка повторяли изображение цветка камои, и весь свиток, с его грубыми линиями, не мог быть ничем иным, кроме свода записей об оплаченных убийствах.

Чувствуя на себе упорный взгляд жены, властитель Шиндзаваи спросил:

— Что это?

Мара глубоко вздохнула:

— Любимый, мне очень жаль. У твоего отца были враги, много врагов. Он умер не от старости, не от каких-то естественных причин. Причиной его смерти стал яд, не оставляющий следов, отравленная стрела была пущена в него, когда он спал. Смерть твоего отца — дело рук убийцы из Братства, и она оплачена властителем Джиро из Анасати.

Лицо Хокану окаменело.

— Нет… — пробормотал он, не в силах поверить в услышанное и в то же время сознавая правду, заключавшуюся в словах Мары.

Он снова вспомнил, о чем предупреждал его на похоронах Фумита, но это предостережение сейчас предстало в новом свете. Как видно, маг, приходившийся ему отцом по крови, знал кое-что о вмешательстве Братства в естественный ход вещей. Хокану снова пронзила скорбь о том, что Камацу безвременно ушел из жизни, что у мудрого и проницательного человека были украдены последние дни под солнцем.

С этим было невозможно смириться! Такое оскорбление для чести! Вельможу из клана Каназаваи раньше времени отправили в чертоги Красного бога, и — с предостережением или без него, по воле Ассамблеи или вопреки ей — Джиро из Анасати должен ответить за нанесенное оскорбление. Честь семьи и честь клана взывали к мести: только смерть оскорбителя могла восстановить равновесие.

— Где Аракаси? — хрипло произнес Хокану. — Я хотел бы с ним поговорить.

Мара печально покачала головой:

— Он доставил свиток и разгадал шифр, чтобы мы могли прочесть все секретные записи. После этого он попросил на время отпустить его по делу, касающемуся его личной чести. — Мара умолчала о том, какую сумму денег он у нее попросил, равно как и о том, что речь шла о судьбе молодой женщины. — Его нападение на Обехана было весьма рискованным предприятием и потребовало от него высочайшего мужества. При этом он сумел выжить. Я удовлетворила его просьбу.

Она едва заметно нахмурилась, вспомнив мысль, пришедшую ей в голову во время разговора с Мастером: что он ни за что не попросил бы ее о таком благодеянии в столь опасный момент, если бы не отчаянное смятение его сердца.

— Он даст нам знать о себе, когда сможет, — заключила она.

Не было в Келеване никого, кто сознавал бы лучше Аракаси, какая взрывная сила заключена в содержании добытого им документа. Страницы свитка повествовали не только о смерти Камацу: там открывались условия других убийств, пока не состоявшихся, с указанием денежных выплат, сделанных правителями, желавшими гибели своим соперникам или врагам.

Убийство в любой форме считалось бесчестьем для обеих сторон: и для жертвы, и (в случае если правда выплывет наружу) для семьи, оплатившей услуги тонга. Свиток, доставленный Аракаси, был начинен опасными сведениями; их хватило бы, чтобы ввергнуть Империю в хаос кровавых междоусобиц между семьями, ослепленными жаждой мести, как сейчас был ослеплен Хокану.

Но то, что Камацу принял смерть от стрелы убийцы, было столь наглым оскорблением, что Мара не могла оставить его безнаказанным. Когда она заговорила, ее голос был тверд, как сталь из мира варваров:

— Супруг мой, у нас нет выбора. Нужно найти способ обойти вердикт Ассамблеи и низвергнуть Джиро, властителя Анасати…

— И во имя Айяки тоже, — подхватил Хокану. Никогда, никогда не забудет он эту страшную сцену — умирающий мальчик, придавленный бьющимся в агонии черным конем.

— Нет. — В ее голосе послышалось сожаление. — За гибель Айяки мы уже расплатились.

Со слезами на глазах она рассказала мужу о личной вражде Обехана к семье Акома — вражде, возникшей из-за того, что однажды Аракаси оставил его в дураках. Тогда Мастер с помощью подложного письма подстроил так, что пятеро слуг Минванаби были убиты Жалом Камои.