Хозяйка источника

Я ласково улыбнулся ей. Вообще-то суетливость трудно отнести к положительным качествам человека, но суетливость Пенелопы мне нравилась. Впрочем, не буду хитрить — мне нравилось в ней решительно все, даже ее чрезмерная мнительность, даже ее частые приступы меланхолии, чередующиеся с бурными всплесками активности.

— Ты уже разговаривала с Брендой?

— Только что. Она хочет познакомить меня со своими новыми подругами, Даной и Дэйрой. — Тут Пенелопа метнула на меня ревнивый взгляд. — А заодно решила устроить небольшую демонстрацию мод в узком кругу.

— Это в стиле Бренды, — усмехнулся брат. — Чуяло мое сердце уже тогда, когда она вертелась перед ними в своей пижаме…

Вдруг Пенелопа всплеснула руками и звонко рассмеялась, глядя на закутанного в одеяло Брендона.

— Ты и об этом знаешь? — спросил я, догадавшись о причине ее смеха.

— Да, знаю, — ответила она, всхлипывая; от избытка веселья у нее на глазах выступили слезы. — Бренда говорила, что, по словам Даны, Брендон выскочил из зеркальца, как чертик из табакерки, второпях позабыв прихватить с собой одежду.

— Неправда, — ворчливо возразил Брендон. — Берет-то я прихватил.

За этой репликой последовал новый взрыв смеха Пенелопы. Она была подозрительно беззаботна и жизнерадостна даже для своего активно-суетливого состояния. Это неспроста, подумал я и решил прозондировать почву.

— Бренда рассказывала тебе об Источнике?

— Да, вкратце.

— И что же ты думаешь?

У меня создалось такое впечатление, что Пенелопа вот-вот пустится в пляс, но затем она состроила серьезную мину и постаралась изобразить огорчение.

— Мне очень жаль, отец, правда. Я бы хотела стать твоей помощницей, но, боюсь, придется отложить это до лучших времен. К счастью, у тебя есть Брендон и Бренда, а я… Я, пожалуй, подожду.

— Ты боишься?

— Боюсь, но не Источника. — Она опустила глаза и принялась расстегивать и застегивать верхнюю пуговицу своей блузки. — Пойми, Артур, я еще молода и не готова… к тому, что за этим последует.

Я кивнул:

— Да, Пенни, я понимаю тебя. Ты еще не встретила своего Одиссея.

— А я ничего не понимаю, — подал голос Брендон. — Может, кто-то из вас соизволит объяснить мне, о чем идет речь?

— Пусть это сделает Артур, — сказала Пенелопа. — Я знаю об этом лишь в общих чертах, из слов Бренды. Тем более, мне пора уходить.

— Ну что ж, ступай, — ласково сказал я. — И передай девочкам привет.

— Непременно, отец.

— Пенни, — предупредил я. — Не забывай, что здесь я твой брат, а не отец. Не вздумай проговориться, особенно перед Дэйрой.

— Хорошо, брат.

Пенелопа взяла чемодан, послала нам с Брендоном воздушный поцелуй и вошла в Тоннель.

— Насчет Одиссея ты ее хорошо поддел, — заметил Брендон, как только призрачный силуэт Пенелопы с чемоданом исчез. — Но какое отношение имеет к этому Источник?

— Самое непосредственное, — ответил я и прочел ему популярную лекцию о Вратах и Ключах, о возникновении контакта с материальным миром и обо всех его эротических последствиях. Под занавес я добавил: — Вам с Брендой повезло. Контакт между вами, похоже, не чреват сексуальным влечением.

— Не «похоже», а точно. Мы настолько близки друг с другом, что наша физическая близость была бы подобна рукоблудию. А вот Пенни, бедняжка… Впрочем, как мне показалось, она не слишком огорчилась, скорее даже испытала облегчение.

Я согласно кивнул:

— Для Пенелопы это удобный предлог отложить знакомство с Источником на неопределенное время. Видимо, Бренда была права.

— Относительно чего?

— Пенелопу пугает само могущество Источника. А страх перед возможным влечением к мужчине, я думаю, фактор второстепенного порядка.

— Но и это не следует сбрасывать со счетов, — возразил Брендон. — Как женщина, Пенни еще не созрела… гм, психологически не созрела. Во многом она самая настоящая девчонка и склонна относиться к мужчинам лишь как к друзьям. И уж тем более ее пугает перспектива впервые почувствовать себя настоящей женщиной в результате искусственного наваждения.

У меня непроизвольно сжались челюсти. Мне стало невыносимо больно, когда я представил малышку Пенни, мою доченьку, в объятиях мужчины. Что это — отцовский эгоизм?

— Типичное проявление отцовского эгоизма, — прокомментировал Брендон, глядя на меня с пониманием и сочувствием; он будто прочел мои мысли. — Мы, мужчины, очень странный народ, гораздо страннее женщин. Сыновья ревнуют матерей, братья — сестер, отцы — дочерей.

— Женщины порой тоже ревнуют своих отцов, братьев, сыновей, — заметил я.

— Это не столь распространенное явление, а вот мужчины ревнуют сплошь и рядом. Для нас это в порядке вещей.

— Ты тоже ревнуешь Бренду? — спросил я.

Брендон поджал губы. На его лице появилось страдальческое выражение.

— Мы случай особый, — грустно промолвил он. — Да и по правде говоря, после смерти мужа Бренды мне не к кому ее ревновать.

— А она?

— Бренда совсем не ревнива. Напротив, она очень доброжелательно относится к женщинам, которые мне нравятся. Сейчас, например, я чувствую, что она в полном восторге от Даны. Держу пари, что вскоре они станут закадычными подругами… — Тут Брендон прищурился и добавил: — Если, конечно, не вмешаешься ты.

— Я не…