Хозяйка истории

некоторых исследователей тайных учений Востока, дает возможность непредубежденной жрице экстаза «направлять любовные виды энергии по значимому пути». (См. Ник Дуглас, Пенни Слингер, «Алхимия экстаза», СПб., 1995. — С. 247).

11

Скучновато.

— Констатация.

12

Л. Л. Л. Л. Л. Л. Л.

— Расшифровке не поддается.

13

Всегда соглядатай.

— Темное место. Не находит ли здесь уникальная деятельность Е. В. Ковалевой причудливое соотнесение с традицией изображения постороннего наблюдателя на классической китайской эротической миниатюре, характерные образцы которой, как видно из Дневника, украшали стены спецобъекта, изысканно оборудованного для рассматриваемых исследований?

14

Е + В = Л.

— Свидетельство о досадном инфантилизме Е. В. Ковалевой.

15

И я хочу в Ханчжоу.

— Естественное стремление. Ханчжоу — курортный город.

16

Устала.

— Констатация.

17

Спать!

— Потребность утомленного человека, пожалуй, не нуждающаяся в особом комментировании.

28 февраля

Благодарили.

Спросили, чего я хочу. Хотела сказать, ребенка. Но не сказала. Сказала:

— Выспаться.

1 марта

Встала после одиннадцати. Потом — в Отдел. Обсуждалось коммюнике. Ничего даже слышать не желаю ни о какой гегемонии[131].

Опять благодарности. Корзину роз подарили. Как балерине.

Кстати, о балете.

Иду завтра в Большой. С Володей. Он терпеть не может балет.

На «Дон Кихота»[132] идем. Пусть просвещается.

«Отдыхать». Но и не только.

Задание!

Вот какие мы нарасхват…

Там будет некто с высокой энергетикой. Гость. С необыкновенно высокой. К тому же высокопоставленный. А кто такой — пока секрет.

Заинтриговали, одним словом.

В антракте меня к нему подведут, рядом поставят и представят как видного борца за мир и равноправие женщин. Далее, по идее, он должен будет пожать мне руку, а я при этом что-то почувствовать. Тут меня и отведут в особую комнатку, где я быстренько расскажу нашим специалистам о своих необыкновенных ощущениях. Услышу ли гром, увижу ли молнию, вспомню ли детство, похолодеют ли ноги…[133] А муж мой будет в зале сидеть и ждать с нетерпением. Надеюсь, градусник мне ставить не будут.

Надоели опыты.

Бред.

Парапсихология.

Балета хочется.

Без пяти двенадцать. Спать. Спать.

2 марта

Не держу руку на пульсе времени, а то бы уже вчера поняла.

Муджибур Рахман, шейх — вот мой харизматик. А я еще утром гадала, чьи это флаги вывешены?[134]

Нет, мне от него никуда не деться — достал, прилетел. Скоро ночью приснится мне этот шейх, и буду я излагать свой провидческий сон в форме объяснительной записки.

Днем с ним встретился Брежнев. Балет — вечером.

Володька не хотел идти, ворчал. А я была наэлектризована, как ненормальная. Надела олимпийскую шубу.

К служебному входу подвезли, там уже было все оцеплено, нас пропустили по «вездеходу»[135]. Встретили генерала на лестнице, он загадочно улыбался.

Генерал сидел в партере, нам же досталась ложа во втором ярусе. Ну а шейх вместе с Косыгиным и Громыко, естественно, в центральной, в правительственной. Там еще был Полянский[136].

Исполнили гимны — бангладешский и наш. С этого и началось. Подняли занавес.

Мне спектакль понравился.

Правда, Володька крутился все первое действие — не то от скуки, не то от ревности. Я иногда поглядывала на шейха, он смотрел очень внимательно. Еще бы, поди, в Бангладеш у них нет балета. Или есть?[137]

Что сказать о Муджибуре Рахмане? Роста он невысокого, черноволосый, в очках, театрального бинокля что-то я у него не припомню, может, не дали, чтобы не напоминать о слабом зрении? А может, не полагается по протоколу. Приятное открытое лицо, на той марке он выглядел посуровее. Не знаю, как насчет энергетики, на расстоянии не очень чувствовалось, но все же в этом есть что-то такое, когда недалеко от тебя сидит человек, еще недавно приговоренный к расстрелу и уже многими считавшийся расстрелянным. Его спас тюремщик.

Наступил антракт. За мной пришли. Володька пожелал ни пуха ни пера. Я к черту послала. Повели меня в гостиную за центральной ложей. Вижу Косыгина, вижу Рахмана. Беседуют. Громыко ко мне подошел:

— А… это вы?

И подводит меня к шейху как ни в чем не бывало.

Я даже не поняла, что он сказал. Догадываюсь, что как будто знакомит.

Сама не знаю, кто он, гость: «товарищ» или «ваше превосходительство»? Мы еще по дороге с Володькой спорили, есть ли у него гарем[138]. Он же шейх, мусульманин. А если шейх, почему тогда премьер-министр? Да еще и лидер крупнейшей партии?[139]

А он берет и целует мне руку. И лицом светится. Поцеловать руку — это посильнее, чем просто пожать. Я тронута. Но сказать, что меня током ударило, будет преувеличением.

— Господин премьер-министр находит спектакль великолепным, — сообщает переводчик специально для меня предназначенное.

Не за балерину ли они меня принимают?

— Я счастлива, что нашему высокому гостю понравился русский балет.

В ответ — любезная улыбка.

Вот и вся встреча. Меня уже вывели.

— Ну как?

— Никак.

— Совсем никак?

— Абсолютно.

— Нет, подождите. Что-нибудь да было…