Хозяйка кабаре

И вот здесь-то произошло то незапланированное и трагическое событие, в котором я долго еще буду винить себя. Вадим поднялся из-за стола, чтобы налить себе коньяка. Я, измотанная бесконечной чередой разоблачений, слегка расслабилась. Возможно, поэтому и не придала должного значения внезапному изменению в настроении Геннадия. А следовало бы — нельзя упускать из виду ничего, если ты детектив-одиночка и работаешь без помощников.

А произошло следующее — выражение лица Геннадия, бывшее мрачно-безучастным в течение всего моего рассказа, вдруг преобразилось и стало отчаянно решительным. Он поднялся. Я сперва подумала, что тот тоже хочет наполнить свой бокал…

Вот тут-то и случился мой непростительный промах — я пропустила тот роковой момент, когда «последний романтик» выдвинул ящик стола и выхватил из него «браунинг» Сабарова.

И Вадим, и я опомнились лишь секунду спустя, когда Геннадий, с не свойственной его комплекции прытью, выскочил из-за стола и направил пистолет в сторону братьев.

Я, кажется, что-то кричала Геннадию, Вадим тоже, но все произошло так внезапно, что один меткий выстрел он успел произвести. Пуля досталась Сергею, который в панике вскочил с дивана. Я метнулась в сторону Геннадия и успела резким ударом по руке предотвратить второе попадание.

Выстрел, предназначавшийся старшему брату, не достиг цели — вторая пуля, выпущенная из «браунинга», застряла в потолке. Вадим навалился сзади на Геннадия и через несколько секунд борьбы сумел вырвать пистолет из его рук.

Я в это время подскочила к Сергею, который захрипел и повалился на пол, заливая кровью светлый ковер. Пытаясь как-то помочь пострадавшему — хотя бы установить место ранения и, насколько возможно, уменьшить кровотечение, упустила из виду второго брата. Сергей был ранен в живот, и кровь била из пулевого отверстия пульсирующей струей. Я, как могла, зажала рану руками.

Арсен, выпавший на эти мгновения из поля зрения, заметил, что Вадим, вернувшись после того, как проводил Вику, по рассеянности оставил незапертой дверь кабинета. Это, собственно, заметили все, но не придали уже серьезного значения — кто мог ожидать, что Геннадий выкинет такой фортель?

В душе Сабарова происходила мучительная борьба — рядом умирал его брат, самое дорогое для него на свете существо, и в то же время у него появился единственный шанс — воспользовавшись суматохой прорваться к двери и пытаться бежать. Как у всякого зверя — иначе его не назовешь, — инстинкт самосохранения у Сабарова взял верх над человеческими чувствами. И Арсен, издав рычание затравленного волка, рванулся к двери, сметая на своем пути все еще сплетенные в борьбе тела Вадима и Геннадия.

Мужчины рухнули на пол, и Вадиму наконец удалось утихомирить Геннадия, прижав его к полу. Тот перестал вырываться и словно впал в оцепенение, начиная постепенно понимать, что натворил.

Я препоручила раненого Кравцова заботам Вадима, на ходу объясняя, как зажать рану, чтобы потеря крови была минимальной. Сама же бросилась в погоню за ускользнувшим Арсеном.

Когда я выскочила из кабинета, Сабаров уже бежал по черной лестнице вниз, чтобы попасть на стоянку. Свой «ПМ» я оставила, когда возилась с раной Сергея, так что мне пришлось догонять беглеца, пока тот не добрался до своего «БМВ». Моя «девятка» была припаркована с противоположной стороны, и, пока я домчалась бы до нее, Сабаров мог спокойно оторваться.

Гигантскими прыжками, через три ступени, неслась я по лестнице. Выскочив на улицу, по инерции пробежала еще несколько метров, пока до меня наконец дошло, что погоня окончена.

Не дотянув буквально пары шагов до своей машины, Сабаров внезапно остановился, схватился за сердце и начал медленно оседать.

Когда я осторожно подошла к нему, все уже было кончено. Не понадобилось даже специальной консультации — мне не составило труда определить смерть от инфаркта.

Я ожидала какой угодно развязки погони, но только не такой. Почему-то это совсем выбило меня из колеи. Я села рядом, прямо на пыльный асфальт, прислонившись к осиротевшему «БМВ», достала сигареты и закурила.

Вот и еще одно разбитое сердце из предсказанных мне гадальными костями. На этот раз разбитое, увы, в прямом смысле. Чего именно не выдержало это сердце — страха разоблачения, напряжения последней погони, а может, тоски по младшему брату, которого старший бросил умирать в окружении чужих людей? Наверное, всего вместе.