Хозяйка «Логова»

— Мясо с дымком, пальчики оближешь! Мастерство твоего копчения выше всех похвал.

— Да-да… — рассеянно поддержал меня невольный почтальон и чуть не подавился от взгляда, который ему Тороп послал.

— Я рад. Знаешь ли, в войну практики у меня было видимо-невидимо… на тарийцах.

Мои помощницы так и замерли, услышав его, один лишь Тимка развеселился:

— Что, правда?

— Правда-правда, — подтвердил вояка, не отвлекаясь от начальника почтового отделения. — Чтобы защитить дорогих тебе людей, и не на такое пойдешь… — это была неприкрытая угроза и явно из-за меня. Отец мой названый все еще помнит, как меня приняли на заставе, оттого и защищает так рьяно.

— Через войну многие прошли. Не ты один в жерновах ее побывал. Не только тебя тарийцы в плен забирали…

Тороп прищурился, подался вперед, а я, уже зная, что последует за этой мнимой тишиной, скоро отдала приказ помощницам и Тиму выйти вон. А оставшись наедине с мужиками, строго спросила:

— В чем дело?

— Ни в чем, — пожал плечами Тикелл, — сам не пойму, отчего он взвился.

— Не понимаешь?! — вояка вскочил, и я за ним, за руку ухватила.

— Тороп?

— Тора, сядь и не вмешивайся!

Я вцепилась сильнее, помотала головой:

— Не надо.

— Чего не надо? Надо! На тебя облава началась, ищут — а мы ни сном ни духом… Этот вот в курсе был, — кивок на бледного гостя, — слал в ответ голубок. Но тебе сказать не пожелал!

— Зима, — ответил невпопад начальник почтового отделения. Отодвинул пустую тарелку, чтобы, сцепив руки перед собой, произнести: — Во Вдовии зима снежная, лютая. В такую пору никто на заставу не придет. Сам знаешь.

— А письма?! — сжимая в руке нож, полюбопытствовал мой защитник.

— Письма шлют, но не мне, а нашему мэру и его помощнику, — хмыкнул Тикелл. — Предлагают задержать сбежавшую жену лорда Уроса, но…

— Что? — У меня ноги подкосились.

— Но, во-первых, жадные они больно, вперед не платят, зато требуют Тору Эл содержать в хороших условиях.

«Чтоб шкурку раньше времени не попортила», — припомнила я слова бывшего муженька и вздрогнула.

— Во-вторых, Тора числится у нас как ЭлЛорвил, а не просто Эл. И, в-третьих, какая из нее супруга этому Уросу, она ж за Дори пятый год подряд!

— Чтоб тебя! — я упала обратно на стул. И мысленно поблагодарила Торопа за то, что он настоял на моем удочерении.

— Вот-вот, я тоже так поначалу подумал. Еще у благочестивого Ясмина допытывался: правда или нет. Затем смекнул: скажи Тора раньше, что она замужем за Дори, мы б ее всей заставой линчевали…

— Не дотянулись бы! — прошипел Тороп.

— Тихо. Не стоит ворошить. — Я забрала у него нож и спросила у Тикелла: — А ныне что, неужели обойдемся без гонений? Как-никак пять лет я за тарийцем.

— И сейчас не дотянутся! — голос вояки звенел мрачной решимостью, и начальник почтового отделения иронично усмехнулся.

— Конечно, нет! Вся застава под патронажем рода Дори. И все требования насчет Вол… вас, Тора, наш главный мне отдает, а я уже отсылаю туда… — и мах рукой за спину, — в столицу Тарии в родовое гнездо.

— И что же, никто не ослушался?

— Никто, — уверенно заявил гость. — А кому охота худой мир на бойню менять? Мы, как сторона проигравшая, еще легко отделались, откуп золотом, не головой. Да и род защищает от мародеров и бунтарей по мере своих возможностей. А откуда такая благость, я теперь точно знаю. — Взгляд на меня и задумчивое: — Осталось выведать, как о письмах лорда Уроса стало известно…

Он не договорил, а Тороп уже огрызнулся:

— Не твое дело!

— Стоп! — я едва успела забрать вилку из рук нашего вояки, посмотрела с укоризной. — Все нерешенные меж вами вопросы обговаривайте за пределами «Логова» хоть на кулаках, хоть на ножах, хоть снежками. А сейчас у меня есть пара вопросов к гостю, и без твоего, Тороп, вмешательства.

— Хорошо. — Он раздраженно отошел к окну, там и замер, сложив руки на груди, взглядом буравя Тикелла. Я же разлила чай, пододвинула ближе булочки и только после этого тихо заметила:

— Скажите, письма эти от… лорда вы вряд ли читали. Я права?

— Не читал, но открывал и метил. Кое-что на глаза попадалось.

— Метили? — Кивнул. — Как метили?

— Раньше снаружи, а теперь внутри…

— Под печатью? Вы раньше метили письма под печатью?

Он перестал греть ладони о чашку, посмотрел настороженно.

— К чему вопрос?

— Ни к чему — заверила истово и спросила: — Что значит крестик?

— А откуда вы… — начал он удивленно, но осекся под тяжелым взглядом моего защитника и ответил: — Это значит, что отсылал его не сам владелец письма.

— И как вы об этом узнавали?

— Просто. Задаешь какой-нибудь насущный вопрос об адресате, письме или отправителе и в глаза смотришь, определяешь.

— Но зачем такое метить?

— Чтобы путаницы не было! — зло ответил Тикелл. — Чтоб никакая мразь, получив письма погибшего, не пыталась из его семьи все деньги вытрясти. — И как-то сразу вспомнилась его ругань на снегу: «Да чтоб я еще раз… хоть за кого-то поручился!» Стало холодно и зябко, а начальник почтового отделения на мгновение зажмурился, затем одним махом допил все еще горячий чай и поднялся.

— Спасибо, Тора. Тороп… — посмотрел на вояку и замолк.

— Подвезу, — процедил тот сквозь зубы.