Хозяйка проклятого поместья (СИ)

Ловко запрыгнув на коня и перехватив покрепче здоровой рукой поводья, Йоган пустил коня по площади на выезд, а пес засеменил следом за ним…

2 Годы спустя.

Стоя на помосте, я не знала куда деть глаза. Было стыдно стоять перед соседями босоногой и простоволосой. Но должно было быть стыдно отцу. Это он должен отводить взор, а не мы.

Только вчера тело нашей матери закопали в мёрзлую землю, а сегодня он продает нас, чтобы было на что купить выпивку завтра.

С суровой реальностью мне пришлось познакомиться очень рано. Родитель алкоголик — горе в семье. Мать в вечных слезах — тоже не в радость.

— Подходи, честной народ! Смотри какие девицы, в хозяйстве любая пригодится! — выкрикивал папочка.

— За что он с нами так? — утирая слёзы, и прижавшись ко мне, вопрошала семилетняя Вилма.

Я посмотрела на нее строго. Нечего слезы лить. Не сегодня. Для этого будет еще много времени потом.

Пятеро по лавкам не под силу родичу, поэтому он принял не противоречащее совести решение — избавиться от трех дочерей.

— Не придется приданное вам искать, еще и заработаю, — приговаривал отец, ведя на поводу нас словно скот утром ранним.

Отбросив в сторону мысли, я крепче сжала хрупкое плечико сестрёнки.

— Не плачь, всё образуется. Мы попадем туда, где нам больше не придется голодать.

На руках заворочалась Алва. Она еще маленькая, понимает лишь то, что сейчас холодно и кушать хочется. Но эти пытки могли продолжаться долго. Одна надежда, что купят нас быстро и один человек. Я просто не вынесу расставания с сестрами.

Поплотнее прикрыв своей накидкой малышек, я прижала их теснее к себе. Вместе мы сила.

Мимо проходили люди, в том числе и соседи. Кто-то косо посматривал в нашу сторону, а кто-то сочувственно.

— Бедняжки, — приговаривала разносчица с постоялого двора.

Многим было жаль, но никто и не сдвинулся с места, чтобы прекратить этот балаган. А что, торговля, в том числе и людьми законом не поощряется, но и не возбраняется.

Гнев начинал закипать во мне.

Как же так?

Почему мама так рано покинула нас? Непрошенные слезы навернулись на глазах. Я их быстро смахнула. Нечего девочкам их видеть. Это сломает их.

С каждой минутой становилось все холоднее. Алва тихонько захныкала.

— Угомони ее, — рыкнул отец.

Я принялась покачивать и напевать "нашу" мелодию. Ту, что мама пела.

— Почём отдаешь? — донеслось до моего уха.

Я подняла голову. Высокий и худощавый мужчина в меховой накидке с капюшоном смотрел прямо мне в глаза. Кровь застыла в жилах от этого взгляда.

— Всего шесть золотых.

— За всех?

— За каждую, — папочка не хотел упустить выгоду.

Богатый господин мог заплатить такие деньги. Мог… Но хотел ли?

— Мне все не к чему. Беру старшую.

— Но как же так? — возмутился наш горе-торгаш, — Что мне потом с малыми делать?

— Не моя забота. Отдаешь?

Родитель взвешивал все "за" и "против". Продаст меня одну и останется сам смотреть за младшими. Не продаст — не на что будет гулять вечером.

На шесть золотых можно было закупить еды впрок на всю зиму или три коровы, а он о выпивке думал.

Его кадык нервно дернулся.

— Давай пятнадцать и они все твои.

— К чему мне они все? Сам посуди, их кормить и растить? Зачем мне эти хлопоты?

— Так старшая, Арлайн и займется их воспитанием.

— Но зачем мне это? Она может и без них заниматься порядком в моем доме.

Я была готова уже броситься в ноги господину, лишь бы забрал нас троих. Но не выдержала, и слезы покатились градом по щекам. Словно почувствовав это девочки притихли. Даже Алва перестала дрожать.

— Десять и ты забираешь всех. По рукам? — столько надежды было вложено в слова отца. Неумелый торгаш. В его мыслях он уже с друзьями отмечает успешную сделку.

— Шесть и я забираю всех. И никак иначе.

Пары секунд было достаточно для согласия.

— Эх, господин, умеешь убедить ты бедного сельчанина, забирай.

— Бедный сельчанин не стал бы последнее богатство продавать на базаре, — заключил покупатель, откинув капюшон с головы.

Перед нами предстал наш господин. Владелец этих земель. Йоллер. Его волосы были цвета снега, а глаза словно лёд. Говорят, что он проклят был когда-то и теперь ищет покой. Вообще его личность была окутана слухами и домыслами. Что есть реальность, а что сельский вымысел, мы не знали. Но побаивались его все.

Родитель начал кланяться. Еще никогда нам не приходилось видеть Йоллера так близко.

— За мной, — скомандовал он.

Позади слышались благодарственные речи, а мы несмело ковыляли за нашим владельцем.

Мои негнущиеся от холода ноги заледенели. В такую суровую зиму ходить босиком не пристало никому, даже оборванцу. Алва была плотно закутана в мамин платок из собачьей шерсти, а ножки Вилмы замотаны шарфами.

Отец не дал времени на сборы по утру и наказал ничего не брать, в том числе и обувь с платками, разве что расщедрился на разрешение надеть накидки.

Отворив дверь на постоялый двор старый герцог пригласил жестом нас следовать за ним.

Теплый воздух ударил в лицо, а ароматы просто сбивали с ног.

— Гайрэ, — крикнул он, — Помоги нам.

Из боковой двери выбежала бойкая вдова — владелица заведения и прижала руки к щекам.