Хозяйка розария

Пальцы тряслись так, что она не могла нажать нужные кнопки. Все вибрировало — ноги, руки, тело. Она буквально купалась в поту. Ею овладела полная безнадежность и парализующая беспомощность.

Паника. Паника, с которой она боролась весь день, все-таки добралась до нее. У нее было время собраться с силами. И она была полна решимости не поддаться панике. Она отражала ее натиск много часов. Но сейчас силы иссякли, и Франка сдалась.

Не сейчас, не сейчас, не сейчас! Я должна позвонить в полицию. Господи, не сейчас!

Ей перестало хватать воздуха, перед глазами заплясали радужные круги. Она не могла ни на чем остановить взгляд. Все вокруг завертелось в бешеном вихре. Телефон выскользнул из руки и упал куда-то между педалями. Она была такая мокрая, словно только что вышла из воды. Страх окутывал ее, словно туман, сгущавшийся с каждой секундой все сильнее и сильнее. Туман слепил глаза, становился все темнее. Вот он стал черным. Вот он превратился в черную стену, неудержимо падавшую на нее.

Господи, я умру. Я сейчас умру.

Она судорожно хватала ртом воздух. Она всегда боялась, что в один прекрасный день паника задушит ее. И этот день наступил. Она сидит на Гернси, в машине, на обочине дороги, у въезда в деревню, название которое ей неизвестно, а Алан висит на волоске между жизнью и смертью, а, может быть, его уже убили, как Хелин, а она, как всегда, все перепутала и теперь не может даже позвонить в полицию, а сейчас на нее нахлынула паника, которая ее задушит. Сердце бешено колотилось, в ушах стоял неумолчный звон. Она хотела открыть дверь машины, выбраться на воздух, но руки отказывались повиноваться. К тому же она ничего не видела и не могла отыскать ручку двери. Ей казалось, что ветровое стекло наваливается ей на грудь, лишает способности дышать. Она не могла даже закричать. Ужас сковал ее до такой степени, что она не могла вымолвить ни слова. Крик о помощи оглушительно звучал в голове, но не мог вырваться из горла. Ей становилось все хуже. С каждой секундой нарастал страх, чувство смертельной опасности и угрозы. С каждым мгновением хуже становилось и положение Алана.

От мысли об Алане ей стало немного легче. Появились какие-то ассоциации, мысли. Она сама не могла пока толком понять, что это, но, во всяком случае, в океане бушующего хаоса появился маленький островок порядка. За него можно было ухватиться, как за соломинку. Возник какой-то образ… Она пыталась удержать его, но он, как уносимый ветром листок, ускользал каждый раз, как она протягивала за ним руку.

Но вот она ощутила листок между пальцами и крепко его ухватила. Волна. Образ волны. Волны, которая нарастает, нарастает и нарастает, возвышается, как гора, а затем стремительно рушится вниз, опадает и успокаивается, накатываясь на берег плоским барашком пены.

Об этом говорил ей Алан. Это он нарисовал ей когда-то образ волны. Как он сказал тогда? Она была уверена, что если вспомнит его слова, то паника пройдет. Что же он сказал о волне?

Ничто не может подняться выше своей наивысшей точки. После этого начинается спад. Как у морской волны.

И еще он сказал:

Вы должны всегда помнить, как спадает паника. Помнить, как снова приходит способность дышать, как уходит дрожь, как возвращается способность жить.

Она должна помнить, что останется жива. Франка ухватилась за эту мысль, явственно представила себе голос Алана, который говорил ей:

Что вы останетесь живы. Вы не умрете от паники. Вы в любом случае ее переживете. Вы не должны испытывать и половину того страха, какой мучает вас сейчас.

Волна продолжала нарастать. Франке было по-прежнему трудно дышать, но слова Алана были ее якорем спасения. Она перестала сопротивляться панике, поддалась ее напору. Черная стена была уже перед самыми глазами. Она так близка… вот она приблизилась еще на миллиметр, вот она уже рядом, сейчас она задушит ее, придавит, убьет, раздавит…

Но именно в этот момент волна достигла своей высшей точки. Франка еще раз попыталась схватить ртом воздух, ее еще раз облила волна холодного пота, но паника вдруг начала опадать, съеживаться, слабеть и уменьшаться. Она превратилась в плоскую пену, лениво накатывающуюся на плоский берег.