Хозяйка Севера

— Наташка, — простонал Герман. — Ну зачем лишать нас обоих наслаждения? Ты же сама чувствуешь, что твои возражения — пустое дело.

Он склонился, чтобы поцеловать меня.

— Наташ...

Сдерживаясь, чтобы не ответить на его поцелуй, я все-таки не удержалась от того, чтобы не прикусить губу Германа.

— Наташа, — застонал Левицкий, пытаясь поднять (то ли поднять, то ли развести) к себе мои ноги, но я успела вывернуться и немного отлезть в сторону.

Я была не готова... эмоционально не была готова, я имею в виду. Моя всепоглощающая... поглощающая здравый смысл — любой смысл — страсть медленно таяла, оставляя мне пусть всего и толику, но зато какое-то присутствие трезвости ума.

Возможно, и правда, всему виной было то самое полнолуние, которое каждый месяц празднуют оборотни — и это оно причина того, что я творила в поместье Германа. Сейчас же, когда полнолуние закончилось, я хоть и продолжала испытать к Герману сильное желание, но это чувство уже не было таким всепоглощающим, каким оно было за городом.

То есть... я понимала, что он меня хочет.

И я также понимала, что я хочу его не меньше.

Но я теперь я кроме этого осознавала, что он мне предлагает.

И я не была уверена ... будет ли мне этого достаточно.

Герман, явно подслушав мои мысли, резко поднялся с кровати. Я отвела взгляд, чтобы не видеть его обнаженного тела. Он ненадолго вышел из комнаты — и по звукам, которые до меня донеслись, он вышёл на кухню попить воды.

Когда же Герман вернулся обратно в спальню... я не знала, как себя вести в этот момент, но Герман, ложась на кровать рядом со мной, просто притянул меня к себе и как ни в чем не бывало произнес.

— Хорошо. У тебя будет несколько дней привыкнуть к своему новому положению.

Он протянул руку, схватил меня меня за подбородок — и повернул мое лицо к себе.

— Наташ, ещё несколько дней — это единственное, что я готов уступить тебе. В каком-то бы ты состоянии не была, но ты поставила мне метку, поэтому мы официально женаты. И по вашим, и по нашим традициям.

Я только и открыла рот — изумленно слушая отповедь Левицкого.

— Ты не глупая девочка, поэтому поймешь, что всё это даже к лучшему. Ведь и тебя тянет ко мне не меньше, чем меня к тебе. Разумеется, тебя пугает твое новое положение, но всё это поправимо. Как ты уже поняла, я не буду требовать от тебя сразу, с наскоку становиться Луной Стаи — обживайся, привыкай... мы даже можем сыграть свадьбу по человеческим традициям.

Герман на одно мгновение прервался, хотя я в этот момент молчала... молча его слушала, открыв рот.

— Пожалуй, я даже сам хочу, чтобы мы это сделали. Где-нибудь в июне, да? Когда будет достаточно тепло, чтобы сирень уже цвела. Как ты на это смотришь?

Я смотрела на это как на один нескончаемый, долгий кошмар — и естественно, никаких добрый мыслей про свадьбу у меня не было.

Да и не могло быть!

Герман, понял, как на меня действует полнолуние — что оно на меня вообще действует, и использовал это для своей выгоды. Он подловил меня! Попросил поставить брачную метку, когда я практически не ничего соображала. И теперь мы вроде бы официально женаты. Всё как он сказал: и по законам оборотней, и по законам людей... хотя я не понимаю, как он успел сделать мне новый паспорт с уже его фамилией!

— Наташка, — ухмыльнулся мне в губы Левицкий. — Я не подловил... я можно сказать, ждал, надеялся...

— А паспорт? — спросила я.

— Ну... я практичный, и не жду сложа руки манны небесной, — улыбнулся Герман. — Давай, не отвлекайся... какую ты хочешь свадьбу?

Я пожала плечами, не зная, что на это ответить.

Я не могла представить себе нашу с Германом свадьбу — какая свадьба, если между нами … всё так сложно?

К тому же, после брака с Аркадием, новой свадьбы мне уже не хотелось.

— Тогда решено, — кивнул Герман, нисколько не смутившись того, что он «подслушал» в моих мыслях. — Будем прогонять твоих призраков нашим новым счастьем.

Я не очень поняла, что он имеет под этим в виду, но переспрашивать не стала, решив все вопросы о свадьбе или несвадьбе оставить на потом.

Меня пока занимали совсем другие мысли.

— Как хочешь, — кивнул Герман и поцеловав меня в губы, снова улегся рядом. Так, будто все вопросы между нами уже были решены.

Он вытянулся на кровати, притянул меня к себе — и кажется, тут же заснул, оставив меня наедине с моими мыслями.

И даже в этом небольшом жесте он умудрился продемонстрировать своё отношение к происходящему: Герман явно считал, что я мучаюсь ерундой, что всё будет так, как он того хочет... и что я никуда от него не денусь.

И, если положить руку на сердце, то у него были причины так думать. Что я могла противопоставить ему: свои страхи, своё яростное нежелание узнавать оборотней?