Хозяйка Шварцвальда

Визиты же в родной Оффенбург становились все реже и короче, пока Урсула вовсе не перестала ездить к родителям. Она посылала им деньги, этого было довольно. С каждым годом Гвиннер, и без того мало похожая на обычных ребятишек, все больше теряла свою детскость, и Урсула боялась, что, когда воспитанница вырастет, ее заставят вернуться в Оффенбург. Но даже когда Агате исполнилось семнадцать и Урсула из няньки превратилась в обычную горничную, никто так и не заикнулся о расчете.

Глава 10

1611 год, Шварцвальд

Весна 1611 года обрушилась на Агату внезапно. На Вербное воскресенье утром она проснулась, взглянула в окно и вдруг всем своим нутром ощутила, что ей семнадцать лет. Пораженная этой мыслью, она лежала в кровати чуть дольше обычного, разглядывая потолок. Как это произошло? Она размышляла об этом целый день. Ребенком Агата твердо верила, что никогда не вырастет, останется заложницей своего маленького тела и большого страха.

– Ты идешь? – Урсула осторожно дотронулась до ее локтя. Оказывается, погрузившись в свои мысли, Агата не заметила, что остановилась посреди нефа в церкви. Но другие прихожане почтительно обходили их с Урсулой с обеих сторон, не выказывая никакого недовольства. Мало кто осмелился бы цыкнуть на воспитанницу Кристофа Вагнера, благодаря которому в деревне волки редко таскали скот, поля исправно родили рожь и пшеницу, а охотничьи капканы и силки никогда не пустовали. Лишиться его расположения было все равно что самому прыгнуть в колодец.

Да и про молодую госпожу Гвиннер поговаривали, будто она кое-что умеет. Агату эти слухи удивляли, но спорить она не спешила. Вряд ли кого-то из деревенских впечатлило бы ее знание иврита или умение составлять гороскопы. Никто не ахнул бы в изумлении, зачитай она на память Гомера или объясни, чем отличается висмут от олова. Некоторое уважение, пожалуй, вызвало бы ее близкое знакомство с травами, но кроме этого, Агате нечем было удивить суеверных шварцвальдцев. Ее слушались домашние бесенята, но никакой более сложной магией она не владела. Ни один ужасающий демон не являлся на ее зов. О том же, что творится на горе Броккен, она слышала только от Берты, которая больше выдумывала, чем вспоминала.

Сегодня, несмотря на праздник, прихожан в церкви собралось всего ничего – немногим удалось добраться по бездорожью. На «других» мессах, когда двери храма открывались не только для людей, наоборот, яблоку было негде упасть. Из сочувствия к своим рогатым прихожанам отец Лукас чуть менял литургический текст, но особенно не старался. Высшие демоны все равно не чувствительны к имени Божьему и крестному знамению, а мелкая нечисть редко заглядывала в церковь на праздники, предпочитая похороны или поминальные службы. Сейчас Агата, оглядевшись, не увидела ни одного любопытного беса.

Урсула до сих пор верила, что сам отец Лукас – человек. В этом ее убеждал Ауэрхан для ее же спокойствия. Поразительно, как за десять лет жизни бок о бок с демонами ей удалось сохранить такую наивность…

Отец Лукас провел торжественное шествие вокруг храма под пение сто восемнадцатого псалма[13]. Министранты бережно несли впереди деревянного Иисуса и ослика. У отца Лукаса чуть отросли волосы, и это придавало ему сходство с фигурой Христа. Только тот, кто с ним был совсем не знаком, принял бы это за случайность.

«Человеческие» службы отца Лукаса отличались особой возвышенностью. От его «Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь славы!»[14], казалось, вербные ветки едва не зазеленели. Урсула улыбалась во время мессы, и глаза ее увлажнились. Не у нее одной, впрочем. Во время причастия Агата осталась сидеть на месте, незаметная. В присутствии отца Лукаса легко было оставаться незаметной. Он заполнял собой все пространство.

На прощание Урсула преклонила колени перед алтарем и бросила последний взгляд в сторону священника.

– Ты идешь? – опять спросила она Агату.

– Нет, посижу еще.

Урсула неодобрительно нахмурилась. Наверняка ей хотелось спросить, зачем это, но она не стала, а лишь пожала плечами и покинула церковь. Постепенно и остальные прихожане ушли. Агата осталась сидеть в теплой бархатной тишине. У статуи Девы ровно горела лампадка. Отец Лукас обвел взглядом опустевшие скамьи и улыбнулся, заметив ее.

– Ты не причащалась сегодня. – Он подошел к дарохранительнице – высокой деревянной башенке на алтаре. Харман рассказывал, что ее вырезал его отец. Дарохранительница всегда завораживала Агату своим сходством с волшебным дворцом, где могла бы жить императорская семья. Отец Лукас достал оттуда два кубка, разлил по обоим вино и, устроившись на спинке скамьи напротив Агаты, протянул ей один.

Она покачала головой. Ей не нравился вкус вина. Отец Лукас отпил из своего кубка. Иногда они оставались в церкви вот так, вдвоем. Агата чувствовала рядом со священником странное спокойствие. Его молчание окутывало ее, оставляя при этом ум ясным и острым.

– Как проходит твоя учеба?

– На днях я спросила господина Вагнера, когда сумею сама вызывать демонов.