Хозяйка собственного поместья

— Не собираюсь. И не собирался, я не следопыт. Спросил просто чтобы посмотреть на вашу реакцию и сделать выводы. Если бы ваша версия была ложью, вы побоялись бы разоблачения и нашли предлог отказать. Вы не колебались ни мгновения.

С улицы донеслись мужские голоса. Лицо Виктора стало непроницаемым, я мысленно хихикнула. Ага-ага, не иначе как бордель тут устроила, тем и промышляю, потому и без мужа не тоскую.

Марья уже торопилась от кухни, но мне было ближе. Мотя подскочил к двери, потянулся, будто точа об нее когти.

Занятно, как спокойно я воспринимаю явно чересчур умного кота. Как будто так и надо, чтобы домашний котик предупреждал о дурных намерениях гостей, которых мы оба впервые видим, и воровал медицинские инструменты. Наверное, просто психика защищается от слишком большого количества потрясений.

Но, судя по его поведению, эти гости — именно те, кого я жду.

За дверью в самом деле обнаружились полдюжины парней. По росту да фигуре смотреть — вполне уже взрослые, по лицу и жиденьким бороденкам — лет шестнадцать. Поклонились все шестеро, первым заговорил один, тот, что стоял ближе всех.

— Здоровья вам, барыня, и вам, барин. Староста, дядька Никифор, говорил, вам сторожа нужны, за кормежку. Я Михайло, за старшего буду.

— Нужны, — согласилась я, прежде чем Виктор успел открыть рот. — В чем дело, староста тоже сказал?

— Пришлые какие-то буянить вздумали. Дядька Никифор просил передать, что, ежели он знал бы, что за люди, поучили бы как следует.

Я поежилась. Вот только самосуда и не хватало! Те пятеро получили, что заслужили, и хватит с них. Пусть катятся куда подальше.

— Хорошо. Погодите, я оденусь и покажу, где здесь что и границы поместья.

— Да кто ж не знает, где у вас что, Настасья Павловна?

— Я покажу, — вмешалась подоспевшая Марья. — И людскую избу открою. Обустроим как полагается. Дров они себе сами натаскают, Петя проследит, а пирогов я им принесу, как вернусь.

Она пошла одеваться, Мотя побежал следом — не иначе как проверять, все ли в порядке.

— Евгений Петрович сказал, что он предлагал тем пятерым обратиться к уряднику, но они отказались и ушли. Сказали, что домой торопятся, и не оставили адреса, — заметил Виктор, когда дверь на улицу закрылась за Марьей.

— Вот же… добрый человек, еще и урядника собирался в это дело впутать! — возмутилась я.

— Да, я высказал ему, что мне было бы очень неприятно узнать, что моя жена замешана в скандале с полицией.

— Но их отказ не навел ни вас, ни Евгения Петровича на мысль, что, возможно, те несчастные были не такими уж несчастными?

— Нет. Страх простых людей перед властями понятен и объясним.

Он и мне был понятен и объясним, так что спорить я не стала.

— Я все же думаю, вы зря беспокоитесь и мужики не вернутся, — продолжал Виктор.

Ну да, тебе легко говорить. Наверняка и людей в доме побольше, и сам ты можешь не только кочергой размахивать.

— Может быть. Но лучше я зря накормлю пирогами шестерых крепких парней, чем проснусь от запаха дыма и обнаружу, что все двери на улицу подперты снаружи, а под окнами спальни караулят мужики с дубинками.

— Но что мешало вам попросить меня о помощи вместо того чтобы посылать в деревню? В конце концов, защищать вас — мой долг, по крайней мере до осени.

Я уставилась на него, приподняв бровь. Виктор — о чудо! — смутился.

— Вы правы, это был глупый вопрос. Но, раз уж я здесь, может, отошлете парней?

— Не будете же вы сами обходить поместье ночью?

— Зачем? — изумился он. — Для этого есть сигналки. Охранки. Конечно, женщине в этом разбираться ни к чему, но, повторюсь, раз уж я здесь…

— Я буду очень благодарна вам, если завтра вы поставите эти самые сигналки или что сочтете нужным. — Я неуверенно улыбнулась. — Честно говоря, мне надоело спать с пистолетом у изголовья.

—Даже так? — вытаращился на меня муж, и я пожалела о том, что открыла рот.

4

— Давайте вернемся в гостиную, пока я там не прибралась, — предложила я.

Мы снова уселись за чайным столиком. Удивительно, но, когда я взяла в руки чайник, он оказался горячим — не кипящим, чтобы обжигать рот, а приятно горячим, как раз таким, каким и должен быть свежий чай. Хотя мы довольно долго просидели, объясняясь с доктором, да и в галерее с мужем беседовали не пару минут.

— Никогда не доводилось жить в доме, хозяйка которого обладала благословением, — задумчиво произнес Виктор. — Ни моей бабке, ни матери оно не перепало, а вы… — Он покачал головой. — И именно сейчас. Будто в насмешку.

Мне захотелось спросить мужа, не эта ли магия побудила его остаться, но это означало пойти по еще одному кругу выяснения отношений, а мне этого вовсе не хотелось. Возможно, у него накопилось много претензий к Настеньке, вот только я — не Настенька.

— Вроде бы мелочь — не остывший чай, — сказал Виктор. — Кресла без запаха пыли — ведь у вас вряд ли была возможность вытащить их на улицу и выбить как следует.

Я покачала головой. Муж продолжал: