Хозяйка Судьба

Комната, просторная и богато декорированная — малиновая камка, украшенная вышитым золотом растительным орнаментом, и светло-красное вишневое и «розовое» дерево, инкрустированное слоновой костью и перламутром — в которой он сейчас находился, относилась к личным апартаментам Великого Мастера. Здесь, в тишине и покое, не нарушаемом даже особо доверенными, «ближними» слугами Игнатия, которым было строжайше запрещено беспокоить Карла по личной инициативе, он ожидал возвращения Августа и окончания «инициации», ради которой уединились сейчас Конрад и старый Кузнец. Но предоставленный, едва ли не впервые за несколько последних дней, самому себе, Карл закономерно оказался один на один с той особой проблемой, которая, то набирая силу, как зимний шторм, то отступая, но никогда не оставляя насовсем, волновала его сердце со времени первого посещения Сдома. И, наверняка, не случайным было новое возвращение бури, именно здесь и сейчас, в этом проклятом богами городе, где четыреста лет назад разыгралась уже одна из трагических сцен растянутой в веках пьесы безымянного, но оттого не менее могущественного, автора.

Иные.

Удивительно, но точно так же, как много лет подряд, неторопливо шагая по дорогам Ойкумены, ни разу не задумался он о том, кто он такой, и зачем меряет шагами безмерные пространства подлунного мира, Карл ни разу не задался и другим вопросом, что означает это простое слово — «иные» — великое множество раз прозвучавшее в его присутствии, прочитанное в книгах, произнесенное им самим. Как будто некая печать вечного запрета — «Задон?» — лежала на этих вопросах, не только не разрешая ему их сформулировать, но, даже не позволяя ощутить их присутствия. Однако, в конце концов, это случилось. Он пришел в Семь Островов, и запрет пал. И оказалось, что иные это не какие-то мифические существа, память о которых, пришедшая из древних, «незапамятных» времен, продолжала и теперь тревожить души людей, а реальные из плоти и крови существа, живущие бок о бок с людьми, в войне и мире, ничем принципиально не отличающихся от тех войны и мира, которые определяют отношения между самими людьми. Жили, живут… но будет ли так продолжаться вечно? Что если предсказание о Последней Битве правдиво? И почему слово «последний» так часто в последнее время приходит ему на ум?

Последняя битва, последняя надежда, последняя дорога…

И кто такой он сам, Карл Ругер из Линда, оказавшийся теперь там, где он оказался?

«Кто ты Карл», — спросила его Дебора.

Кто?

Не тот ли он человек, о котором грезил в незапамятные времена безымянный «прозревающий»? Но, что, если все так и обстоит? Тогда, который из двух?

Игнатий сказал «маг» и, зная, что Карл лишен магического Дара, предположил, что речь идет не о нем. Однако, похоже, Карл не вовсе лишен такого Дара, ведь он видит сквозь тьму, и может по своему желанию призывать рефлеты…

«Рефлеты», — отметил он, откладывая мелькнувшую вдруг мысль на потом.

Вопрос лишь в том, какова природа этого Дара? И является ли способность к стихийной магии, о которой говорили Виктория и Дебора, исключительно человеческой силой? Ведь и среди иных встречаются маги огромной силы…

Карл подошел к шестигранному столику из полированного вишневого дерева, на котором заботливые и безгласные слуги Великого Мастера оставили серебряные черненые подносы с фруктами, сладостями и кувшинами с вином, и остановился, рассматривая получившийся натюрморт. Ему понравилось сочетание цветов темных поздних вишен с кроваво-красными пятнами сиджерских гранатов и глубокой зеленью северных яблок. Краски осени завораживали, но одновременно и направляли мысль, организуя ее, придавая ей стройность, отсекая лишнее и не существенное.

«Старый… — напомнил себе Карл. — Старый… Но позволительно ли так сказать о Долгоидущем, сколько бы ни было ему лет?»

И, тогда, единственным надежным признаком оказывался меч иных, который входил составной частью в оба определения.

«Если меч тот…» — сказал Даниил, но кто сказал, что Великий Мастер не может ошибаться?

Однако додумать эту мысль до конца он не успел. Короткий стук в дверь означал, что время, предназначенное для одиноких размышлений, миновало.

— Войдите! — разрешил Карл, и мысленно подвел итог своему поиску словами, сказанными им самому себе на второй или третий день своего пребывания во Флоре.

«До тех пор пока не доказано обратное, я человек», — повторил мысленно Карл и улыбнулся вошедшему в комнату Августу.

11

— Рад тебя видеть, — сказал Карл.

— Вам не стоило обо мне беспокоиться, — совершенно серьезно ответил Август, входя в комнату и прикрывая за собой дверь.

— Я и не беспокоился, — снова улыбнулся Карл. — Проходи, угощайся… Как прошла встреча?

— Старик был рад получить весточку от племянника, но особенно, как мне показалось, от вас, Карл.

Август, не чинясь, подошел к столу, налил себе красного вина и в два сильных глотка ополовинил кубок.

— Отличное вино, — сказал он с улыбкой, и отправил в рот спелую вишню.