Хозяйка заброшенного поместья

Я думала, что придется повозиться, чтобы извлечь горшки, и еще очень боялась, что разобью их, когда буду долбить ломом слежавшуюся землю. Но оказалось, что не так уж глубоко она промерзла: стенки сарая и снег вокруг него худо-бедно защищали от холода. А под слоем земли обнаружился слой гравия, под которым я и нашла штук шесть больших горшков с обмотанными провощенной плотной тканью горлышками. Известка была густой, действительно как тесто. Я отложила часть в прихваченный с собой горшок, куда Мотя тут же сунул нос. Отошел в сторону, начал умываться с довольным видом, будто одобрил. Когда я собралась домой, побежал следом.

Петр спокойно спал. Ну и хорошо, у меня как раз в очередной раз подошло тесто, пора бы и разделывать. Противней или форм для хлеба я на кухне не нашла, придется по старинке на капустном листе печь. Благо что лежащий в ящике кочан был не последним — в погребе я видела еще штук пять, подвешенных к потолку за кочерыжку.

Я разделала тесто на караваи, разложила по листьям, накрыв полотенцами, оставила подниматься. В последний миг вспомнила, что следует оставить в квашне часть теста, чтобы потом развести на нем свежее: магазинных дрожжей-то еще не придумали. Пока тесто подходило, я выгребла из поддувала золу, сунула под стол остывать. Накинув тулуп, сбегала за водой к колодцу. В городе-то особо не замечаешь, как она расходуется, а когда бочка в кухне стоит, то и дело наполнять приходится. Как раз расстоялись караваи. Я отложила часть углей в грелку, для Петра. Отогревать его самого уже незачем, но в людской не было печи. И окна! Я же не доделала там окна: Виктор, явившись, отвлек.

Убрав с сторону угли, я поставила хлебы в печь. Заглянув в людскую, оставила грелку. Доделать ли сперва окно или заняться трещинами в печах дома? Сперва печи, решила я. С грелкой да под несколькими одеялами больной снова не замерзнет, а замазке понадобится время, чтобы высохнуть.

Я развела часть известкового теста как для побелки. Добавила туда просеянную золу и соль. Обошла все комнаты, выискивая трещины. Повезло — не так много их было, и возни оказалось немного с прочисткой да замазкой. Оставалось только ждать, когда теперь высохнет. Чтобы ускорить процесс, я закинула в топку и зажгла несколько полешек — пусть тихонько греется и сохнет.

Лекарство действовало отменно — Петр храпел так, что стены содрогались. Но все же лучше убрать бутылку подальше, не на каждый день средство. Закончив с окном людской, я так и поступила. Перешла в отцовскую спальню и кабинет, занялась окнами и там. Наконец-то жилые помещения этого дома станут по-настоящему жилыми, а не филиалом холодильника.

Едва я успела закончить работу, настало время и хлеб вынимать. Я нервничала, когда доставала караваи, но они удались на славу: легкие, пышные; нижняя корочка, когда я застучала по ней, зазвенела. И пахли так, что хотелось, как в детстве, отгрызть горбушку, я еле удержалась.

Марья вернулась, как раз когда я, накрыв хлеб полотном, присела на лавку отдохнуть.

— Вот маменька, поди-ка, твоя радуется на небесах, что ты наконец за ум взялась! — воскликнула она, оглядев кухню и втянув носом воздух. — Только вот воду ты зря сама таскала, надрывалась. Я Дуню привела. Будет, пока я однорукая, и воду носить, и полы мыть. Негоже барыне самой ручки пачкать. По плате договорилась: змейку в день и еда наша. Чай, не объест.

— Так мало? — удивилась я.

— Не мало. У нее дядька второй год как на зиму в город на фабрику устраивается. Четыре месяца там работает, три отруба приносит. Так то на фабрике, и мужик, да еда своя, а то в доме с нашей едой.

— Марья, а тебе сколько платят? Я ведь тебе задолжала, наверное? — спохватилась я.

— Да ты что, касаточка! Я же на всем готовом у тебя живу! Не обижай меня, старую.

— Не буду, — согласилась я, поняв, что дальнейшие расспросы действительно не кончатся ничем, кроме обиды. — Но если тебе что надо, купить там или подарить, так ты говори.

Она кивнула.

— Познакомь с Дуней.

Я начала подниматься из-за стола, но Марья удержала меня.

— Она сейчас конюшню чистит, потом курятник, как раз время подошло. Нечего тебе там пачкаться.

Я сама грязной работы не боялась, но приятного в ней немного, конечно. Хорошо, если можно не пачкаться.

Стоп!

— Марья, а куда навоз деваете?

— Как куда? В навозник. Там, за хлевом.

— А потом?

— Да что за странное такое тебе вдруг в голову втемяшилось, касаточка! А потом сборщики государевы приходят и забирают. Сказывают, порох из него делают[1].

Ну, хоть не пули.

— И много отдавать придется? Навоз бы мне самой пригодился.

__________________

[1] До появления химического синтеза селитру для производства пороха вываривали из перепревших нечистот.

15.2

Лицо Марьи вытянулось, и я поправилась:

— В смысле не мне самой, а в огород. В компост.

Или в парник, как раз я думала, чем теплицу обогреть.

— А-а-а, — просияла она. — Дело-то хорошее. Только не знаю я, сколько требуют. Раз в полгода приезжали, увозили, помнится, барин плакался в последний раз, что штраф назначили, дескать, мало отдал.

Вот же времена, и за недостачу навоза штрафуют!