Хозяйка замка Эдвенч

Лакей вздохнул, покачал головой и продолжил процесс, про себя отметив: «Что-то совсем он дерганый стал. Все думает и думает. Знаю я, о чем… -- тут Йохан тонко и незаметно улыбнулся. -- Эх, мне бы такие деньжища, как у него, разве стал бы я из-за девицы этак-то убиваться?! Сидит за столом, так есть даже забывает, все таращится. А девица-то, похоже, себя блюдет. Соврал тогда Итор зимой-то, как есть соврал. Ежели бы что было, давно бы уже попались голубчики. Кто их, лордов знает? А я бы на эту обоже евонную даже и не посмотрел. Что блюдет себя, так это хорошо, конечно. Только жеж в женщине должна быть прелесть телесная, а в этой-то чего? С какой стороны ни глянь, никакого соблазну для глаз нету, да и характер у ней – не дай бог!»

Если бы у него были свободны руки, Йохан бы обязательно перекрестился. Недавно он получил от экономки ощутимый выговор за небрежное отношение к одежде лорда. Струсил он тогда изрядно: если бы девица пожаловалась, мог бы и расчет получить.

Случалось уже такое в замке зимой этой. Как раз тот самый Итор и вылетел с работы.

«А все правильно: не твое – не смей брать! Хотя, конечно, Итор и сам дурак. Из-за этакой-то мелочи хорошего места лишился. Зачем он тот кубок спереть пытался? Ежли продать только. И то еще повезло. Могли и выпороть перед уходом, а могли и в тюрьму бросить. Чай, у лорда воровал, балбес этакий. А она, слышь-ка, пороть-то как раз и не велела. Хоть и тощая, а все ж не злобная. Вдовушка-то эвон сдобная какая, загляденье прямо, а поди ж ты – зараза и гадина, каких поискать! В бабах этих никто разобраться не может, даже и я не всегда понимаю, чего надобно им, где уж барону-то понять. У них, у господ-то, все не как у людей.» -- философски закончил он свою мысль и бритье лорда одновременно.

Этот тонкий ценитель женской красоты искренне не догадывался, почему лорд никак свои дела сердечные в порядок не приведет.

«Женщине ведь что надобно? – думал он, подавая лорду домашнюю бархатную куртку. -- Всем известно, что на подарки они падки, да и на сладости. А барон, хоть и богатей, а всего раз ей ткани отрезал на одежу. А чего бы при этаком богатстве не дарить-то? Хотя я бы вот даже и не стал кладовую зорить. Раз пирожное с кухни какое преподнесть, другой – конфектов заморских из лавки городской. Оно, глядишь, и стронулось бы… Ну, своего ума не вложишь.» -- с сожалением глянул он на барона, смахнул с его плеча прилипшую пушинку и отошел, давая возможность лорду оглядеть себя в зеркало.

Барон Генри Хоггер глянул на свою крепкую фигуру, кислое хмурое лицо и усилием воли разгладил морщинку между бровей: «Ничего, не все еще потеряно. Вот отвезу мадам в Вольнорк, сдам в руки новому мужу, а там… Дорога назад длинная, чужих глаз больше не будет, можно и поухаживать, раз уж ей так хочется. В конце концов, я Элиз не насиловал. Она сама целовалась так… -- тут барон почувствовал некое физиологическое неудобство и постарался выгнать из головы мысли о той ночи. – Конечно, девице с ее воспитанием и образованием должно быть стыдно, что она не устояла. Только вот… не похоже, что она от скромности и неловкости меня отвергает…» – морщинка вернулась на свое место, и лорд в некотором раздражении отправился в столовую.

Даже для себя самого он не мог твердо решить, почему именно отвергла его леди Элиз. Из-за своей репутации? Но ведь к Берту она собиралась поехать одна, значит не так уж и дорожит добрым именем. Да и в целом не похоже, чтобы она чего-то боялась, даже и сплетен. Он, Генри Хоггер, ей противен? Но ведь тогда ночью все было совершенно добровольно. Более того, она сама проявляла инициативу до момента…

«Ну, не могла же она не знать, что все еще девственница?! Или могла?»

Метания эти, от одного нелепого варианта к другому, еще более несуразному, продолжались уже довольно давно и не давали барону жить спокойно. А уж сны, которые частенько беспокоили его ночами, и вовсе днем вспоминать было грешно.

***

Радости моей не было предела! Мы собирались ехать в Вольнорк, но мне не придется делить карету с мадам Аделаидой! Одна эта новость радовала меня даже больше, чем вызов в кабинет барона.

Хотя и по нему я сильно соскучилась. Мне не хватало наших теплых бесед, его рассказов о службе, о восточных обычаях и еде, о приключениях в дороге, когда он еще служил в охране караванов.

Последние две недели лорд охотился где-то на границе баронства. Там ставили какую-то избу для валяния шерсти, туда он весной купил и отогнал два десятка овец. Месяц назад, по первым заморозкам из этого села пришла жалоба, что зайцев расплодилось столько, что нужно бы егерей на охоту, иначе все сады до весны обожрут.

Вернулся барон только вчера вечером, к ужину вышел довольный, а я… Что уж там, я была рада его видеть. Себе-то можно признаться. Это состояние не очень мне нравилось, так как никаких перспектив в отношениях у нас быть не могло. Я старалась реже думать о нем. Он хозяин, я наемный персонал. На этом все.

Немного похудел и осунулся, но цвет лица здоровый. Карие глаза все такие же яркие, чуть обветренные губы, теплая улыбка: