Хозяйка замка Уайтбор

Вскоре Ласточка, застоявшаяся в конюшне, бодро выбивала дробь копытами, а я наслаждалась солнечным днем и ветром, бьющим в лицо. Небо в прорехах между облаками сияло пронзительной голубизной. Яркая полоска моря мелькнула вдали и пропала, когда я свернула в холмы.

Проезжая через Кардинхэмский лес, я прислушалась и насторожилась.

Случайный порыв ветра донес чей-то приятный голос, напевающий какой-то мотив. Либо уши меня обманывали, либо это был Кеннет! Мое сердце сделало кульбит, а ноги сами пришпорили лошадь. Вдруг послышался другой голос и смех — мягкий, как перелив шелка. Смеялась женщина. На меня словно вылили ушат холодной воды. Я оцепенела, вцепившись в поводья, но Ласточка, приветственно заржав, уже выдала наше присутствие. Ей отозвалась другая лошадь.

Кеннет и Эстрелья медленно ехали через опушку и, заметив меня, остановились. Они были увлечены беседой. Кажется, речь шла о какой-то пьесе, которую оба видели в Алькоре, или вроде того. Встретившись со мной взглядом, Эстрелья поспешно улыбнулась, но улыбка была ненастоящей, словно вырезанной из бумаги. Резко оборвав беседу, она сразу заговорила о другом:

— О, мисс Уэсли, представляю, что вам пришлось пережить! Это ужасно. Мистер Гимлетт был просто безутешен. Такой молодой, подающий надежды джентльмен… Не могу поверить, чтобы кто-то решился на такое злодеяние!

«Какой прок от этих причитаний, — подумала я с неприязнью. — Чужие сожаления еще никого не воскресили».

— Когда пришло это известие, я была у Полгринов, — продолжала Эстрелья взволнованным голосом. — Знаете, мы с Мэри почему-то сразу решили, что здесь не обошлось без потусторонних сил. Я была у Лабиринта, он похож на место духов. У нас в Астилии тоже есть такие места. Там можно встретить эль-янтара, или «полуденника», как его еще называют, потому что он не боится солнца и может творить зло даже при свете дня. При встрече с ним нужно постараться взять себя в руки, сразу отвернуться и уйти. Иначе он заворожит вас своей вкрадчивостью и сверканием, заморочит голову и сведет с ума! Не могло ли мистеру Хартману привидеться нечто подобное? Предположим, у него затуманилось сознание, он потерял ориентацию и ударился головой о менгир, стоящий в центре лабиринта!

«Ну да, ну да. Споткнулся и ударился затылком о камень. Причем два раза, чтобы уж наверняка».

— Нам известно, что Хартмана ударили сзади, — ответила я деревянным голосом, в точности таким же, каким мой шеф разговаривал с газетными писаками. — Следы крови были не только на менгире, но и на камне, валявшемся неподалеку.

— Ну, не знаю… может, это был какой-нибудь грабитель… или бродяга… — пролепетала Эстрелья, стремительно терявшая энтузиазм под моим суровым взглядом.

— Случайный грабитель, вероятнее всего, сбросил бы тело в шахту, а не оставил лежать на виду у всех посреди Лабиринта, — сухо возразила я.

Кеннет молчал. Я старалась не смотреть в его сторону. В прошлый раз он казался таким близким — а теперь между нами будто снова захлопнулась дверь. Он был явно чем-то озабочен. Я заметила, что Эстрелья иногда бросала на него неуверенные взгляды. Их оборванная беседа, казалось, незримо витала между нами, словно еще один человек, которого забыли вовремя представить, а теперь всем неловко, и непонятно, то ли исправить упущение, то ли сделать вид, что ничего и не было.

В конце концов, Фонтерой решил все-таки вмешаться:

— Поверьте, мисс Рамирес, у мисс Уэсли гораздо больше опыта в подобных делах, чем вы думаете. Она вовсе не нуждается в подсказках и дополнительных версиях. Хоть это и нелегко, давайте постараемся ненадолго забыть об убийстве. Что вы скажете насчет прогулки к Стоячему камню?

С ним вдвоем я бы с радостью прогулялась куда угодно, но выносить присутствие Эстрельи, щебечущей всякие глупости, просто не было сил:

— К сожалению, я не могу. Я давно обещала навестить миссис Трелони, и теперь пришло время отдавать светские долги.

Особняк вдовы находился неподалеку. Кеннет недолюбливал эту даму («Как ей удается, почти не выходя из дома, сунуть нос в каждое мало-мальски значимое событие в Думаноне?!»), так что вряд ли он променяет верховую прогулку на унылое чаепитие. Вот пусть и катится со своей Эстрельей, куда захочет!

— Все-таки поговорите, пожалуйста, с Мэри Полгрин, — робко попросила мисс Рамирес. В больших темных глазах не было ни тени обиды на мою жесткую отповедь, одно только беспокойство. — Ей так много известно о Босвенской пустоши и ее обитателях! Знаете, с первых дней в Думаноне мне кажется, что в здешних холмах таится другая жизнь, укрытая от наших глаз.

Я не могла не признать ее правоту, отчего мое раздражение только возросло.

Мне давно хотелось предупредить Мэри насчет ее увлечений, только из-за последних событий это как-то вылетело из головы! Амброзиус всегда говорил, что дружба с сидами — гиблое дело. Ты считаешь, что просто играешь с ними, а на самом деле это они играют в тебя.