Хозяйка замка Уайтбор

Он присел рядом со мной, сменив миссис Трелони, которая тактично отступила на два шага. Завладев моей рукой, Кеннет скользнул губами по костяшкам моих исцарапанных пальцев. В этом прикосновении был целый мир. Все мое горе, все одиночество, преследовавшее меня со дня его отъезда, отступили прочь. Я так сильно по нему скучала — лишь сейчас поняла, насколько сильно. Вцепившись в его руку, как утопающий в спасательный круг, я молчала, не в силах выговорить ни слова. Все приветственные фразы казались нестерпимо банальными, пошлыми, пустыми. Они бы только все испортили.

— Энни, — мягко сказал Кеннет, — не плачь.

— Я и не плачу! — высморкавшись в предложенный им носовой платок, я облегченно вздохнула и снова жадно всмотрелась в его лицо.

Кеннет Фонтерой казался прежним и в то же время другим. Удивительно, как плохо мы запоминаем даже самые дорогие лица. Наша память — нерадивый помощник, она не утруждается, чтобы сохранить всякие мелочи вроде чуть неровных зубов, веснушек на носу или смеющихся морщинок вокруг глаз…

Он улыбался, однако резко бросалось в глаза, как он похудел. Лицо загорело, осунулось и выглядело усталым. Темные пряди волос, падавшие на лоб, прорезали ниточки седины. Этого точно не было, когда мы в последний раз виделись в Эшентауне! Я похолодела:

— Сколько… сколько времени я была без сознания?!

— Четыре дня, — подсказала услужливая Элспет. Стоя в ногах кровати, она с любопытством таращилась на нас.

Что ж, это еще ладно, можно сказать, мне повезло. Бывало, что люди проводили в волшебной стране десятки лет, а потом возвращались, когда их близкие уже покоились в могилах! Судя по его виду, дела Кеннет были не очень хороши. Что бы ни случилось с ним в Астилии, это его основательно перепахало. Впрочем, неважно. Главное — что он наконец-то здесь.

Я погладила его по руке:

— Ты вернулся! Значит, твои дела в Астилии…

— Они закончены, — ответил Фонтерой очень лаконично. Словно бы подвел черту, отсекающую возможные расспросы.

Я и не собиралась расспрашивать его в присутствии строгих компаньонок. Если бы миссис Трелони и миссис Дэвис хоть на пять минут оставили нас наедине! Чем дольше я смотрела на Кеннета, тем сильнее росло мое беспокойство, как он ни пытался разыгрывать беспечную радость от встречи:

— Я приехал позавчера, сразу справился о тебе и узнал о твоей феерической ночной прогулке. Энни, я ведь столько раз предупреждал, чтобы ты была поосторожнее с лошадьми! Помню, в Эшентауне тебе тоже нравилось лихачить, но одно дело — галопировать в парке, и совсем другое — пересечь Босвенскую пустошь за несколько часов! На такое мало кто решится!

Он пытался шутить, но веселый голос не вязался с печалью, затаившейся на дне глаз, в которых, мне казалось, снова разгорались опасные золотые отблески. За спиной Кеннета мне чудились грозно распускавшиеся невидимые крылья. Но как это могло быть? Мы ведь уже покончили с этой проблемой! Или нет? Мне вспомнилось белое снежное утро в поместье лорда Мериваля, когда Кеннет впервые признался мне в своих чувствах, и дракон, это древнее проклятье рода Фонтероев, потерял над ним власть. А сейчас я снова отчетливо ощущала присутствие чужого могущественного существа, незримо наблюдающего за нами.

Несомненно, в Астилии что-то произошло.

Поболтав еще пять минут, Фонтерой, так стремившийся меня увидеть, почему-то вдруг заторопился уходить:

— Желаю тебе поскорее поправиться, — сказал он, прощаясь. — Рад, что повидал тебя, а то сердце было не на месте. Я, конечно, понимаю, что какой-то лихорадке тебя не одолеть, но все равно теперь мне гораздо спокойнее.

«А мне наоборот».

Посмотрев на меня напоследок непонятным взглядом, Кеннет вежливо поклонился обеим старшим дамам и ушел, а я твердо решила завтра же восстать с одра болезни, что бы там ни говорила миссис Трелони.

Мне было очень тревожно.

* * *

На следующее утро я нашла в себе достаточно сил, чтобы привести себя в порядок и спуститься к завтраку. Меня беспокоил не только Кеннет, но и Робин Уэсли. Что с ним случилось? Экономка и миссис Трелони упорно обходили молчанием эту тему. Неужели Мейвел что-то с ним сотворила? Королева фэйри даже в лучшие дни отличалась некоторой злокозненностью, а уж когда она была в гневе, лучше было вообще не попадаться ей под руку.

Тем не менее, пройдя в столовую, я обнаружила лорда Уэсли, как ни в чем не бывало сидящего на обычном месте. Трость была прислонена к стулу, перед ним на столе стоял завтрак. На первый взгляд дядя был таким же, как всегда — то есть желчным, язвительным и в дурном настроении.

— Рад видеть, что ваше безрассудство не нанесло серьезного ущерба вашему здоровью, — заявил он вместо приветствия. И хотя в его голосе звучала едкая насмешка, у меня отлегло от сердца.

Разливая чай, я продолжала исподволь наблюдать за дядей. Мне показалось, или сегодня он действительно был бледнее обычного? Возможно, это из-за серого утреннего света.