Хозяйка жизни, или Вендетта по-русски

Ребенок сделал несколько шагов и прижался губами к щеке матери. Марина вздрогнула всем телом, из ее груди вырвался какой-то звук, и Егорка отпрянул, но Хохол коленом легонько подтолкнул его в спину, возвращая обратно:

– Не убегай, пусть мама на тебя посмотрит.

Егор, словно поняв, что от него хочет отец, прижал ладошки к Марининому лицу и бормотнул:

– Мамуя…

Марина обхватила его рукой и притянула к себе, коснувшись губами лба. Торчащий в носу длинный прозрачный зонд вывалился из-за плеча на грудь, и Егорка, увидев его, испугался и снова заплакал.

– Все, Жека, убирай пацана, – решительно вмешался Кулик. – У нее давление прыгнет, а скоро в самолет.

Хохол недовольно скривился, однако Егора отвел в сторону, присел перед ним на корточки и заговорил, взяв за руки и глядя в глаза:

– Сынок, вот мама и вернулась, помнишь, я тебе обещал? Просто она заболела сильно, но мы ее вылечим, да? Ты только больше не плачь, хорошо, а то мама слышит и волнуется. Обещаешь? – Мальчик кивнул, однако через минуту его лицо снова скривилось в плаче. – … Твою мать! – рявкнул Женька, вскакивая на ноги. – Да что за наказание, ты замолчишь или нет?!

– Не кричи, Женя, – вмешался Виктор Иванович, подняв внука на руки. – Он испугался, маленький ведь совсем. Идем, Егорушка, купим тебе соку, хочешь?

– Кафетку! – категорически потребовал Егор, шмыгнув носом, и дед согласно кивнул:

– И конфетку тоже. Но если будешь плакать, папа у тебя все заберет.

– Нет! – заверил мальчик, хотя было непонятно, к чему относится это его «нет» – к собственному плачу или к вмешательству отца в их с дедом тайны.

Хохол покачал головой и промолчал – сейчас было не до воспитательных моментов, лишь бы Егор замолчал и не плакал, привлекая к себе внимание многочисленных пассажиров. Не хватало еще милицейской проверки…

Следующим неприятным эпизодом было прощание Виктора Ивановича с дочерью…

Старик изо всех сил держал себя в руках, но в последний момент вдруг обхватил неподвижно лежащую Марину руками и зарыдал в голос.

– Не надо, батя… – хрипло и трудно вывернул Хохол, у которого от этой сцены защипало в носу. – Не навсегда ведь… приедешь, погостишь…

– Женя… Женя, я тебя прошу… ты только не бросай их, Женя… – Виктор Иванович оторвался от дочери и беспомощно-просительно взглянул на возвышавшегося над ним Хохла.

У того язык не повернулся ничего сказать, Женька только кивнул головой, обнял старого журналиста, потом перехватил удобнее сидящего на руках Егора и кивнул стоящему рядом Кулику. В сопровождении сотрудника авиакомпании, помогавшего нести носилки, они двинулись к зоне таможенного контроля…

Три года спустя, Бристоль, Англия

Наконец-то появилось солнце. Робкое, правда, еле греющее, но все же солнце. Марина распахнула окно и впустила в комнату яркие лучи, тут же разбежавшиеся по постели, по лицу еще спящего Женьки, по большому постеру на стене. Хохол что-то пробормотал, забросил за голову сжатую в кулак руку и продолжал спать, а Марина, улыбнувшись своим мыслям, набросила длинный халат и направилась в детскую, будить Егорку.

Мальчик, однако, уже не спал, лежал в постели с книжкой в руках.

– Привет, родной. – Марина села рядом и, забрав книгу, поцеловала сына в нос. – Что так рано?

– Сегодня последний день в школе. – Егорка улыбнулся и поймал материнскую руку, прижал ее к своей щеке. – А потом – каникулы!

– Да, каникулы. И какими оценками ты меня порадуешь?

– У меня все хорошие будут, – уверенно ответил сын, и Марина засмеялась:

– Не будь таким самоуверенным, Грег. А вдруг что-то не так пойдет?

– Ты что, мамуля? – возмутился мальчик, уязвленный словами матери. – У меня только хорошие отметки будут, я знаю. Я вырасту и буду таким, как папа. Мне вчера Женя рассказывал…

Лицо Марины стало каменным, она отняла у сына руку, чуть отстранила его от себя:

– Кто? Как ты сейчас назвал отца?

Егор молчал, опустив голову, и Коваль негромко приказала:

– В глаза мне смотри. И никогда не смей смотреть под ноги, понял? Никогда не опускай глаза, всегда только в лицо, слышишь меня, Грег?

Мальчик кивнул, подняв на мать синие глазенки.

– Вот так. А теперь скажи – почему ты перестал звать папу папой? Кто тебе разрешил?

– Он сам сказал – зови меня, как хочешь.

Марина растерялась – не ожидала от Хохла подобного, да еще без обсуждения с ней.

– Ладно, вставай. Пора в школу, я тебя сама отвезу.

Они позавтракали вдвоем, Женька до сих пор спал, и Марина вышла во двор, направляясь к гаражу. Егорка нетерпеливо подпрыгивал на крыльце, и его сине-красный рюкзачок мотался из стороны в сторону. Мальчик смотрел на мать, уверенно сидящую за рулем «Геленвагена», и чувствовал, как его переполняет гордость – его мама самая красивая и молодая, ни у кого в классе больше такой нет. Ну и что, что она не может ходить без своей трости, все равно она самая лучшая, остальные вон какие старые и толстые, одеваются как попало, постоянно что-то жуют. А его мама совсем другая…

– Грег, что замер? Опоздаем! – Марина опустила стекло и помахала сыну, приглашая садиться.