Хозяин

Справившись с задачей, я еще раз обозрел двор. Никаких изменений. Перевел взгляд на коттедж. Там тоже все было тихо и мирно. Окна не ощетинились стволами пулеметов, в дверь не выдвигалась крупнокалиберная артиллерия. Только один раз дернулась штора слева от входа, оголив чей-то не в меру любопытный глаз. Я пальнул для острастки, но не попал даже в окно. Однако глаз предусмотрительно исчез, после чего коттедж вообще словно вымер.

С территории двора на выстрел тоже никто не отозвался ответным огнем. А я этого слегка опасался, не будучи до конца уверенным, куда подевались трое из семи, присутствовавших при взрыве. Вероятность того, что они замаскировались под стриженный газон, все же имела место. Но оставшийся без ответа выстрел позволил сделать вывод, что во дворе активных оппонентов таки нет.

Первый этап военных действий был завершен. Противник понес ощутимый урон в живой силе и технике, но зато укрылся за толстыми стенами. И, похоже, выбираться наружу не собирался. Видимо, устроенное мной представление произвело впечатление. Возможно, они гадали — один я, или меня несколько. Ведь наведался же я на городскую квартиру Кара, пребывая в трехголовом варианте. Отчего же за истекшее время не отрастить еще штук шесть?

Допускаю также, что они не поняли, что автомобиль взорвался в результате настойчивого автоматного обстрела, и теперь гадали, чем я их порадую дальше — ручным гранатометом или баллистической ракетой шестого поколения. Одно могу сказать наверняка — рисковать обитателям особняка не хотелось.

Их можно было понять. Существовало два возможных варианта развития событий, и оба были им на руку. Вариант первый — я, о скольки бы головах на данный момент ни пребывал, пойду на штурм и буду убит, поскольку шансов взять эту крепость лобовой атакой имею ровно ноль. Вариант второй — приедут менты и повяжут меня. Ну, или, по крайности, спугнут. Зато укрывшиеся в коттедже останутся живы и здоровы. Им, наверное, придется отвечать за незаконное владение огнестрельным оружием, но в любом случае тюрьма лучше могилы. Из нее хоть можно выйти. Из могилы — никогда.

Зато мне как-то больше по душе пришелся третий вариант, который вряд ли всерьез рассматривался осажденными. Из хорошо иллюминированного здания сложно было увидеть мои перемещения по неважно освещенному периметру забора. Так что я мог позволить себе кой-какую свободу действий. К примеру, пройти метров восемь под прикрытием все того же дерева, после чего спрыгнуть с забора вниз, где росли густые заросли малины. Что незамедлительно и проделал. Оцарапался, конечно, но мне ведь не привыкать.

Вжавшись в землю, я застыл, выжидая. Заметили или нет? В принципе, шансов у них было немного. Доля секунды, пока я летел с двухметровой высоты, да шевеление кустов, когда приземлился. Последнее, впрочем, тоже весьма спорно — в полумраке сложно понять, куст это трепыхнулся или чертики перед глазами бегать начали.

Меня не заметили. И я осторожно, по-пластунски, пополз вдоль забора. Кусты, насколько можно было судить с моего прежнего насеста, тянулись сплошным строем от края до края. Но мне не нужно было — от края до края. Мне нужно было только пробраться за дом, где иллюминация отсутствовала и где могла появиться возможность проникнуть внутрь.

И я со своей задачей справился, обошел-таки здание с тыла. И обнаружил там то, на что возлагал определенные надежды — четыре солидных размеров окна.

19

Я не взломщик. У меня никогда даже мыслей на эту тему не возникало — по крайней мере, с тех пор, как обзавелся собственным паспортом. Но кой-каким опытом все же обладаю — классе в пятом попытался спереть пачку «Беломора» из окна полуподвальной комнаты соседского строительного общежития. Я просто не мог пройти мимо — створка окна приоткрыта, «Беломор» лежит на подоконнике. Наклоняйся и бери. Вот я наклонился и взял. Собственно, про меня, возможно, никто ничего бы и не узнал. Если бы в этой самой комнате в это самое время не предавалась разнузданному блуду наша соседка по лестничной площадке. Она-то все обстоятельно и доложила моему папашке. И про то, что я подглядывал (а это было вовсе не так — подглядывать я не собирался), и про то, что папиросы спер (тоже неправда, поскольку я, тогда еще чист и невинен телом — о душе промолчу — охренел от увиденного и тут же положил пачку на место). Папашка, не долго думая, выдрал меня кипятильником, поскольку искренне считал, что его честь коммуниста и директора овощебазы жестоко опорочена сыном-раздолбаем. И хотя после этого я перестал тырить разные приятные мелочи с чужих подоконников, репутация бандита за мной в моей семье закрепилась прочно. Настолько, что меня при первой возможности сбагрили в армию и больше старались не вспоминать. Я, впрочем, отвечал на это дело полнейшей взаимностью.

К чему я веду? Да к тому, что, хотя первые два окна оказались наглухо закрыты, створка третьего слегка поддалась. Где-то на полсантиметра. И я решил, что тут дело, видимо, пойдет. Вынул трофейный нож и, просунув лезвие в щель, принялся нащупывать язычок замка.