Хозяин бабочек

— А вам удалось свой выигрыш забрать? — спросил я, петляя по переулкам за Сакаямой.

В этот раз Сакаяма решил снизойти и ответить.

— Ну а как же, — сказал он, — иначе зачем мне было бы туда вообще ходить?

— И что, нам хватит на выкуп?

Сакаяма страшно развеселился.

— Ты что, думал, у этих погонщиков колченогих ослов рваные пояса набиты золотом? Если тысячу монет из них вытрясешь, уже небеса от удивления на землю упадут. Нет, последний бросок костей был сделан, когда на доске было восемь сотен, да и то несколько кругляков раскатилось в суматохе. Впрочем, на мою задумку этого должно хватить.

Как опытный пользователь Сакаямы я решил не спрашивать, что за задумка — не хотел огрести граблями по лбу.

Бежали мы часа два, давно покинув Летающие Шатры и углубившись в странную рощу, где все деревья были мертвыми — их голые белые стволы пестрели выжжеными узорами, а с застывших навеки веток свисали ворохи лоскутков. Что-то я читал, или, кажется, даже смотрел про такие священные рощи — не помню у кого, но в реальности они тоже есть.

— Ага, — сказал Сакаяма, резко затормозив, — так я и думал. Тут оно.

Здесь мертвые деревья переплели стволы и ветки столь плотно, что создали невысокий навес. В глубине образовавшейся тенистой поляны, поросшей короткой жесткой травой, стоял камень, формой похожий на яйцо. Слегка заостренное яйцо. Где-то мне по пояс камешек. Белый, с крапками и блестинками.

— Это что? — спросил я.

— Алтарь Пионовой Девы.

Ничего похожего на пионы я тут не наблюдал, но Сакаяме виднее.

— А кто она такая?

— Ну, типа богиня плодородия, — ответил Сакаяма, ковыряясь пальцем в зубе. Извлекши оттуда кусочек чего-то съедобного, он с видимым удовольствием заглотил находку.

— Что-то я не видел в Учгуре каких-нибудь попыток земледелия.

— И не увидишь, — хмыкнул Сакаяма, — учгурцы слишком почитают Мать Землю, чтобы ковырять ее палками и насиловать семенами. Любой пахарь для них — нечестивец. Да еще и, считай, кровосмеситель.

— Лепешки они при этом жрут.

— Да, лепешки они жрут. И лапшу. И вообще все жрут, что им кровосмесители иных племен взамен лошадей учгурских поставляют. Но сами — ни-ни. Не положено им над землей изгаляться.

— Тогда зачем тут богиня плодородия?

— Так не того же плодородия-то, хех. У Пионовой Девы ходят мужскую силу просить, да женского чадородия. Опять-таки, если ты втюрился в бабу, а она тебе никак не дается — тоже подношения сюда тащи.

— А мы здесь зачем?

— Надо! — сказал Сакаяма. — Твоя задача — благословение Пионки получить.

— И как его получают?

— Эээ, — Сакаяма почесал за ухом, — тут, видишь ли, своя тонкая техника. Для большого благословения лучше всего часть себя ей пожертвовать.

— Это какую еще часть себя? — с подозрением спросил я.

— Да ту самую… не дергайся ты, не все же, так, маленький ненужный тебе кусочек. Тем более у вас, попрыгунчиков, все равно все отрастает.

— Даже не думайте, — ледяным голосом сказал я. — Сами отрезайте себе, что хотите.

… тут я вспомнил, что мы вообще-то вроде как спасаем не друзей Сакаямы, а моих, и немного сбавил тон.

— Может, есть какие-то менее драматичные способы сделать этой богине приятно?

— Может, и есть, — ответил Сакаяма, рассматривая алтарь. — У тебя как со стихосложением?

— Да вообще-то никак, а что?

— У Пионки слабость к поэтам. Если сможешь без подготовки за минуту ей стих у алтаря родить, — то, будь уверен, благословение тебе дадут, особенно если по первому разу. Малое, конечно, но нам как раз такое и надобно.

— Мне кажется, — сказал я, слегка поклонившись, — что столь прославленный военачальник непременно должен быть силен и в стихосложении.

— Не, — сказал Сакаяма, — мне нельзя. Она на меня зуб имеет.

— Но я никогда не сочинял стихов экспромтом.

— Значит, самое время попробовать. Только не вздумай заранее готовиться или что-нибудь заученное рассказать. Она мигом просечет, и тогда шиш нам, а не благословение. На, вот! — Сакаяма достал из-за пазухи флягу. — Подойди к алтарю, плесни винца на камень и хоть несколько строчек из себя да выдави.

— Прямо так, сразу?

— Говорю же — готовиться нельзя, пшел давай!

Я шел к камню и с ужасом понимал, что девяносто девять процентов мозга у меня сейчас занято гениальной строчкой поэта Пушкина «Я помню чудное мгновенье…» Оставшийся один процент в это время вешал большой амбарный замок на дверь с надписью «Вся остальная мировая поэзия в принципе». Но я все-таки плеснул на камень рисового вина из фляжки — тут же над камнем высветились белые цифры обратного отсчета

59…58…57…

«Я помню чудное мгновение…»

….черт, черт, да что же меня так заело-то на этом мгновеньи! Ладно, возьму это первой строчкой, это не плагиат, а вроде как обращение к истокам будет. Сейчас быстренько туда что-то прилепим… Я помню чудное мгновенье, когда я ел в шкафу варенье… Нет, это не подойдет, почему я такая бездарность⁈ уже сорок девять секунд… мне конец, Сакаяма прихлопнет меня граблями, вот уж поистине будет чудное мгновенье, ни в коем случае нельзя эту строчку произносить, нужно придумать что-то совершенно-совершенно наоборот…