Хозяин-барин (СИ)

Они с наслаждением помылись в душе, выстирали пропотевшее белье и надели униформу. После грубых прорезиненных комбинезонов в синих брюках и белых халатах было легко и приятно. Прохладно, воздух свежайший, морду не стягивает тугой противогаз, сейчас бы еще щец да тушеной капусты с ломтиками свинины, но тут полезли мрачные мысли. Правда, не ко всем. К Селиванову и Чеплашкину точно не полезли, ишь физии сияют, они-то не видели пятерых убитых, и охранников не видели, и «Грабова», а вот к Вадиму полезли. И к Завехрищеву, видать, тоже. Нахмурился, бугай, заиграл желваками. Лишь Велибеков непроницаем, как будто их светлое будущее перед ним как на ладони, светлое и оптимистичное.

— Та-ак, — сказал Велибеков. — Где-то тут у них должно быть пропитание.

Пропитание обнаружилось на втором этаже в холодильнике: шмат сала, два десятка вареных яиц, полкаталки сухой колбасы, пять свежих огурцов, маргарин, масло, буханка черного хлеба. Холодильник стоял в закутке с замаскированной дверью — высокое начальство нипочем не заметит, а свое если и знало об этом маленьком нарушении, то закрывало на него глаза. Здесь же в закутке имелся металлический стол с пластиковым верхом, пара табуреток и узкий пенал, в котором хранились посуда, кастрюли, электрическая плитка, чайник, банки с крупами, соль и куча пакетных супов. Это был сухой запас на всякий случай. На столе в завязанном полиэтиленовом пакете лежал позеленевший батон, приготовленный на выброс. Приготовить приготовили, а выбросить не успели.

— Сплошные нарушения, — сказал Велибеков. — Питание привозилось в термосах, а эти ребята соорудили собственную кухню.

— И слава Богу! — заметил Завехрищев. — Вдруг вечером приспичит? Или ночью? Стрескал яичко — и порядок.

— Ночью? — переспросил Вадим. — Они что же, здесь ночевали?

— Вахтовый метод, — объяснил Велибеков. — Смена через двенадцать дней. Тут, парень, все продумано. Есть еще один бункер — для бойцов охраны. Там комнаты отдыха, душ, сортир, все как положено.

— Там тоже кто-то есть? — содрогнувшись, спросил Вадим. Велибеков утвердительно кивнул.

«Везде трупы, — понуро подумал Вадим. — А где же ночевать-то?»

— Ты, Петров, странная личность, — заметил Велибеков, смахнув на пол зеленый батон и отправив его носком тапочки точно в угол. — В части я тебя знал как оптимиста, почему и взял с собой. Но за эти семь часов ты что-то уж совсем завял. Что с тобой, парень? Встряхнись, это еще только начало.

— Начало чего? — спросил Вадим, понимая, что Велибеков прав — нельзя все видеть в черном цвете, ведь есть же какой-то выход. Не может быть, чтобы не было.

— Ты, Петров, будто в тундре живешь, — явно подражая Велибекову, сказал Завехрищев, выуживая из пенала двухлитровую кастрюлю. — Забыл, кто ты есть такой? Ты, Петров, боец государственной армии. Государство за тебя, за оглоеда, отвечает, поэтому оно, государство, в лепешку расшибется, а тебя, оглоеда, из этого дерьма непременно вытащит. Ты же, Петров, как сознательный боец, должен помогать любимому государству тащить тебя за уши из дерьма. И вот так, обоюдными усилиями, ты, Петров, будешь спасен. А если ты вместо того, чтобы помогать, будешь плавно идти на дно, то тебя тоже вытащат, но уже дохлого. Усек разницу, Петров?

Сказав это, Завехрищев покосился на Велибекова — мол, как я его, салагу? — но Велибеков и глазом не моргнул.

— В том бункере тоже трупы? — неожиданно спросил Селиванов. — А где же тогда, на фиг, спать?

— Еще один пришибленный, — сказал Завехрищев и пошел за водой в туалет.

— В конце коридора есть комната с пятью кроватями, — ответил Велибеков. — Там и будем спать.

— А трупов нету? — уточнил Селиванов.

— Нету, — ворчливо ответил Велибеков. — Очисти-ка лучше яйца. По яйцу на брата. Ты, Чеплашкин, режь колбасу, нет, колбасу я сам, дело ответственное, режь огурцы. А ты, Петров, вскрой пакет с супом, вот тебе еще один нож. Ножей-то у них, ножей, прямо бандюги какие-то. Потом будешь масло на хлеб намазывать.

После ужина Велибеков с Завехрищевым спустились вниз, надеясь установить связь, а бойцы отправились в комнату отдыха. Она оказалась большой, прямо хоть пляши. Здесь кроме пяти кроватей имелись стол, пять тумбочек, пять стульев, пустой платяной шкаф с шахматами и домино на одной из полок, книжный шкаф с технической литературой (на ночь, что ли, читали?), маленький цветной телевизор. Телевизор, разумеется, не работал, читать не хотелось, в шахматы никто, кроме Вадима, не играл, поэтому бойцы врезали по костяшкам.

В десять вечера подошли Велибеков с Завехрищевым.

— Стол не проломите, — предупредил Завехрищев. — Интеллектуалы.

— Может, в шахматы? — спросил Вадим, широко улыбаясь. По шахматам у него был третий разряд.

— Спасибочки, — ответил Завехрищев и смачно зевнул. — Мы на компьютерах наигрались — во как. Оно, конечно, полегче, на компьютерах-то, чем козла забивать, но тоже изнуряет.

* * *

Вадима разбудил грохот. Внизу что-то тяжело ворочалось, роняя приборы, столы и стулья, потом грохнуло совсем рядом, в коридоре. Со звоном лопнула натянутая струна.