Хозяин берега

— Что-то не заметно. — Он повел толстой шеей. — Облисполком без рыбы сидит. С осетриной неужели никого в последнее время не задержали?

— Нет, по-моему, — сказал я. — Не слышал.

— Видимо, мимо тебя проплывает, — посетовал он. — И икорка, и красная рыбка… Я знаю: в восьмой магазин сдали вчера на Шаумяна. Ты смотри, не давай отстранить себя от кормушки…

— А кто сдал?

— Это ты должен знать, — зампред засмеялся. — Кто у нас водный прокурор? Ты или я? Ты отвечаешь за борьбу с браконьерами — ты и смотри!

Вернувшись в прокуратуру, я первым делом вызвал к себе старшего оперуполномоченного Хаджинура Орезова. Несмотря на случившееся с Мазутом, я не испытывал к нему антипатии. А случившееся утром должно было послужить ему уроком.

— Срочных дел нет? — спросил я.

— Нет. А что?

— Хочу прокатиться. Взглянуть на окрестности. Компанию составите?

— Конечно.

— Я позвоню.

В приемной у меня никого не было, кроме Гезель. Проводив Хаджинура, я спросил:

— Ты не найдешь мне копию приговора на Умара Кулиева? Ее, по-моему, в свое время рассылали по всем прокуратурам для сведения.

Она кивнула.

— Сейчас посмотрю.

Через несколько минут я уже держал перед собой несколько страниц тонкой папиросной бумаги — серых, плохо пропечатанных.

Фабула преступления была банальна, а злоумышленник действовал удручающе-примитивно.

«…Встретив на берегу райгосрыбинспектора рыбоохраны 7-го района Цаххана Алиева, подсудимый Умар Кулиев потребовал от него не препятствовать ему в ловле рыб осетровых пород, угрожая в противном случае с ним „разобраться“…» — начало.

И финал: «…B ночь на 22 октября того же года, увидев на стоянке у Восточнокаспийской морской инспекции рыбоохраны машину, принадлежавшую Цаххану Алиеву, и придя к выводу о том, что тот ночует в помещении, с целью осуществления угрозы произвел поджог здания, в результате чего погиб находившийся внутри младший рыбинспектор Саттар Абба-сов…»

Мне показалось, где-то в середине приговора мелькнула знакомая фамилия.

Действительно, несколькими строчками выше я нашел.

«…Кроме того, — указывалось в приговоре, — вечером того же 21 октября Умар Кулиев пытался поджечь сарай с рыболовной снастью („козлятник“) в районе метеостанции, принадлежащий гр. Касумову К. Но оказавшимся поблизости от места пожара гр. Касумову и Ветлугину А. удалось его затушить…»

«Темный лес… — подумал я. — Полная нелогичность. — Фамилию Ветлугин я тем не менее выписал. — Стоит вызвать, поговорить…»

Я снова вернулся в конец.

— «…Кулиев Умар вину в совершенном преступлении признал. Кроме признания подсудимого — его вина доказывается…»

Дальше перечислялись доказательства. Результативная часть приговора была сформулирована коряво: подсудимому сначала определили наказание за более тяжелое преступление — убийство рыбинспектора — расстрел, затем за поджог — лишение свободы сроком семь лет…

«…Окончательным наказанием считать — с конфискацией автомашины „Москвич-2140“ № 26–43 высшую меру наказания — расстрел…»

Возникшая у меня версия о том, что Пухов оказался накануне гибели вместе с Верой Кулиевой, потому что был как-то связан с ее мужем, не нашла подтверждения в приговоре. Фамилия Сергея ни разу не упоминалась на сереньких, с убористым мелким шрифтам, страничках.

На этом берегу темнело тоже рано и сразу. Почти одномоментно.

Когда мы выезжали со двора прокуратуры, было еще светло. С бесчисленных балконов жилого дома, где мы обитали, доносились голоса телевизионных дикторов, крики детей.

Я посадил Хаджинура за руль. Он вел машину спокойно, худые, сильные руки крепко держали управление.

— Фиолетова, Чапаева… — объявлял он незнакомые мне названия улиц. Азизова, Джапаридзе…

Между каменными домами шли кирпичные связки — назвать их заборами было как-то неудобно — по силуэту что-то вроде римских акведуков, только без желоба вверху и значительно уменьшенные. Отверстия в них закрывали виноградные лозы.

Мы выехали на пустынную трассу. Она шла вдоль берега, покрытого ракушечником. Встречного движения не было вовсе.

— Бензина выписывают на два часа в день, — проворчал Хаджинур. — А что такое два часа по такой дороге? День поездишь, три дня на приколе.

— Как чумы… — Я показал на видневшиеся впереди сараи

— «козлятники».

— Их полно тут, — тотчас отозвался Срезов. — Подсобки. Хозяева — кто крабами промышляет, кто чем. А если рыбинспекция спит, может и каладу там держать… Запросто!

Несколько раз Хаджинур останавливался, глушил мотор

— мы оба выходили, прислушивались. На море был полный штиль. Я не слышал ни одного звука.

В одном месте Срезов неожиданно резко затормозил, убрал свет.

— Вон там вроде! Фонарь… — Мы вышли. Он долго смотрел в бинокль, потом передал его мне. — Машины…

— Ничего не вижу. — Я покрутил бинокль.

— На звезду — и ниже. Видите?

— Кажется, вижу.

— Ну, они-то нас наверняка еще раньше заметили. У них специальный человек с биноклем следит за дорогой… Это посредники. Приезжали за рыбой. Теперь начнут разбегаться.

— По трассе?

— Как выйдет. Могут и целиной махнуть.

Несколько точек быстро перемещалось в линзе бинокля.

— Как они обычно объясняют свое присутствие здесь?